Преодолев Париж, состав понесся по полям северо-западной Франции, без остановки миновал Амьен и Булонь, а затем в полной тишине, словно на невидимых электромагнитных крыльях, мы понеслись над Па-де-Кале. Над головой снова засияло яркое солнце, внизу поблескивали, волнуясь, воды пролива и сверкали изящные металлические опоры – еще одно творение Эйфеля.

Когда мы пересекали канал, кофе разносили стюарды, говорившие на обоих языках. С моей точки зрения, это было ненужное пижонство.

Затем мы миновали Хрустальный дворец – новое здание станции в Дувре, – а потом пронеслись над небольшими симпатичными городками Кента и зеленью холмов Норт-Даунс. И очень скоро прибыли в Лондон.

Через Ватерлоо мы промчались с такой скоростью, что мне удалось лишь одним глазком взглянуть на разрушения, которые устроили марсиане во время оккупации Англии, и на восстановительные работы. Но кое-где я увидела многорукие машины и экскаваторы, которые что-то скребли и копали, испуская жуткие клубы зеленого дыма, повсюду сопровождавшего марсианские технологии. А в фешенебельных районах типа Челси и Кенсингтона, а также на Набережной тем временем возводили новые высотные здания – впечатляющие небоскребы с террасами, сверкавшие марсианским алюминием. По крайней мере мне они казались впечатляющими; я давненько не бывала в США и не видела восстановленные здания Манхэттена, которые, по словам Гарри Кейна, заставили бы меня «съесть свою шляпу».

И все же Лондон изменился. В конце концов, после нашествия 1920 года марсиане регулярно обстреливали его, и он пострадал больше других городов Земли – разрушения были заметны везде. Но, как и Великий пожар, это послужило стимулом к обновлению. Так что какой-то современный Рен воздвиг на месте собора Святого Павла новый собор, увенчанный, однако, не куполом, а шпилем из марсианского алюминия с крестом на вершине. Я знала, что многие из новых зданий занимают под землей не меньше места, чем на поверхности: под ними располагались кладовые, бункеры и спальные помещения. Под зданием каждого из министерств правительство также выкопало огромные бункеры – так поступали по всему миру. Некоторые говорили, что, опасаясь возвращения марсиан, мы сами загоняем себя под землю, уподобляясь им.

Мы добрались до Ватерлоо, и я обрадовалась, увидев, кто ожидает меня на платформе. Там стоял Джо Хопсон – почти сорокалетний, с заметной проседью, но как всегда бодрый, одетый в отутюженную свежую униформу. После совместных операций во время Второй марсианской войны нам пришлось также вместе отчитываться перед командованием, и с тех пор мы старались поддерживать связь – по крайней мере, обменивались рождественскими открытками. Он хотел заключить меня в объятия, но я уклонилась. Мою кровь уже давно очистили, но физических контактов я избегаю до сих пор. Вместо этого я в шутку отдала честь – так старательно, как только могла.