Приемный покой, еще недавно встретивший меня чистотой и редким нынче электрическим освещением, сейчас походил на декорации к фильму про войну. Под ногами – россыпи стрелянных гильз, стеклянное крошево и осыпавшаяся штукатурка, стены пестрят отметками пулевых попаданий, а двое солдат – Чернышев, вроде, и парнишка из деревни со смешным названием Мамыри, замерли изломанными куклами в лужах крови. При виде тел я скрипнул зубами от злости: где-то здесь ведь и Макс с ребятами, и дежурная медсестра, и хирург, зашивавший мне плечо. Ожоговое отделение, в котором творятся такие ужасы, которых эти поганые «грибы» в жизни не видели! В глубине здания и на втором этаже все еще раздавались редкие выстрелы – наверное, часть штурмующих не успела отойти и теперь пыталась покинуть здание или добить выживших.
– Зингер на месте!
– Турист здесь!..
Боец с пулеметчиком влетели в приемный покой и рассыпались по окнам, заняв позиции для отражения возможной атаки с улицы.
– Так, внимание! – Крикнул Рентген. – Организованно давим второй этаж, первым займется Граф со своими отморозками! Дима!..
– Да? – Встрепенулся я.
– Каску с убитого сними, тебе нужнее, – посоветовал знакомец. Я не стал спорить, понимая что без шлема на втором этаже делать абсолютно нечего. Расстегивая подвесную систему, невольно вздрогнул, прикоснувшись к еще теплому лицу убитого.
– Чернышев, Чернышев… – выдохнул я, стягивая шлем. «6Б27» – гласила маркировка на внутренней стороне. Не новенький горшок, конечно. Ну, так ведь и я непривередливый. Интересно только, куда бронежилеты с убитых солдат делись?
– Обмародерил кто-то, – сквозь зубы процедил Рентген, заметив мое замешательство. – Давай, давай, не сидим!..