— Зверь-трава меня и так неслабо наказала.

— Только это меня и утешает…

Я отвернулся, обидевшись еще пуще.

— Мне не нравится твое стремление к смерти, — пояснил проф серьезно.

— Ладно, — проворчал я, оборачиваясь. — Продолжать?

— Давай, — легко согласился проф.

Я облегченно вздохнул. Потом я показывал фильмы, комментировал и еще часа два слушал, что именно я сделал не так во время «Ночного боя». У-у-у! А я еще нос задирал. Ужасно! Правда, я знал, что всё так и будет.

— Понятно, — вздохнул я, — у меня появилась плохая привычка: я смирился с фактом существования потерь.

— Ну, раз ты это понимаешь, еще не все потеряно, — слегка усмехнулся проф невольному каламбуру.

На утро у меня было назначено свидание с Ларисой: мы собирались гулять целый день.

Я ждал Ларису у входа в парк. Она немного опоздала, и я заметил ее раньше, чем она меня.

О, Мадонна! Я знал, что у меня красивая девочка, но настолько!.. А я только три письма за пять недель написал, будет мне сейчас на орехи, и хорошо, если она еще никого не завела: такого болвана, как я, не грех и помучить. Спокойно, не психуй! Тогда она бы просто не пришла.

Мы не виделись тридцать пять дней. За это время грудь у Ларисы стала выше, талия тоньше, бедра приобрели тот самый крутой изгиб, который рисуют на всех рекламах, если там изображена красивая женщина.

Лариса заметила меня и улыбнулась. Слава тебе, Мадонна, она не сердится. Я раскрыл объятия, и моя девочка бросилась мне на шею. Я ее покружил и поставил на землю, не убирая рук с талии. Пока мы целовались, я чувствовал себя так, словно через меня пропустили высоковольтный разряд… Чтобы справиться с искушением, я медленно и осторожно погладил девочку по спине. Лариса подняла глаза и посмотрела на меня с удивлением и осуждением: так тоже нельзя, моя девочка — недотрога. Вот когда она будет моей женой, я смогу целовать и обнимать ее как хочу! А это будет так нескоро… Я университет закончу, она — школу. Если я, конечно, доживу до этого момента. А если я каждый раз буду подвергаться такому испытанию, то, скорее всего, меня раньше похоронят. Что же делать? Не целоваться? Ни за что! Лучше умереть.

— Энрик! — с беспокойством произнесла Лариса, как только закончился второй длинный (сколько мы не виделись!) поцелуй. — Что с тобой? Ты дышишь, как загнанная лошадь.

— Ничего, — я помотал головой, — всё нормально.

— Тогда рассказывай, чем ты там занимался, а то мы с мамой просто загорали на Липари, это неинтересно.

— Что, никакие пираты не нападали? — с иронией поинтересовался я.

— Болтун. Рассказывай.