Долговязый завизжал, задергался, но, поймав на себе грозный взгляд Давида, сразу же угомонился и, не сдерживая слез, жалобно протянул:

– Ширт-тян-сун-тунтун-сии…

– Умоляет не убивать его. Говорит, что располагает ценной информацией для нас, для мятежников, и безвозмездно готов ею поделиться.

– Даже так? – ухмыльнулся Давид. – Ладно, поверим на слово и пока повременим с линчеванием. Но передай этой твари, что если он попытается нас одурачить, то я лично вырву ему язык, выколю глаза, отрежу ноги, руки, а напоследок вспорю брюхо и налью туда кислоты.

В ответ на громогласную речь коротышки, долговязый нервно задергал головой и заверил, что даже не помышляет об обмане. После чего мы пинками затолкали его в лифт и, спустившись на первый этаж, вытащили на улицу.

– Изратикон! – радостно вскрикнул Серебан и бросился навстречу существу, поднимавшемуся по ступеням на скальную площадку.

По моему телу пробежала дрожь.

«Дьявол поднимается к нам из преисподней!» – первое, что пришло мне в голову, как только я его увидел.

При росте в четыре с лишним метра и весе не менее двух с половиной центнеров, Изратикон находился в отличной физической форме. Широкие плечи, узкая талия, невысокий процент подкожного жира и впечатляющие мышечные объемы. По телосложению – копия Серебана, только многократно увеличенная.

У него была ярко-красная кожа, которая для шестисотлетнего старца тоже неплохо сохранилась. По крайней мере, на его продолговатом лице, не особо отличающемся от человеческого, обилия морщин не наблюдалось. Сбрей он желтую пышную бороду, достающую до груди, выглядел бы не старше Давида.

Из головы, покрытой короткими густыми волосами того же цвета, что и борода, торчали три черных рога: два ближе ко лбу, третий к макушке. Загибаясь слегка назад, они были около двадцати сантиметров в длину и десяти в обхвате у снования.

– Матерь Божья! – как-то само по себе вырвалось у меня.

Назар и бородатый промямлили что-то невнятное, а Кирилл положил мне руку на плечо и изрек пару матерных словечек на английском.

– Ё-моё… – прошептал Давид, отступая на шаг. – Это что, и есть тот самый старец?

Взойдя на площадку, Изратикон наклонился к коротышке и погладил его по голове.

Ко мне вдруг пришло осознание, что вокруг стоит гробовая тишина, и я невольно перевел взгляд на пустырь. Трудяг на нем прибавилось в разы, но ни один из них больше не гнул спину на благо лантисофурийской империи. Все они поверили в пришествие мессии и в возможность обрести долгожданную свободу. Все они сделали свой выбор, послав к черту каторжный труд и убив надсмотрщиков. И сейчас они стояли там, внизу, молча, не шевелясь, будто остолбеневшие, и с упованием смотрели на Изратикона и на нас. Они ждали его вердикт.