– Не догадываетесь? Я понимаю суть формационного инстинкта. Я не понимаю, каким образом вы позволили себе сделаться пешкой Черис после того, как получили свободу.

– Сэр, – проговорила Кируев, – мне кажется, вы хотите узнать, как позволили ей сделать то же самое с собой. Моя история вам уже известна. Но вот вы здесь – и вы осведомлены о том, что другая Кел, такой же «падающий ястреб», сумела вырваться на свободу и делает то, что ей в голову взбредет.

– Если бы вы пустили ей пулю в лоб, когда Командование Кел лишило Джедао звания, – проговорил Брезан, повышая голос, – нам бы не пришлось…

Он резко замолчал.

– А что, по-вашему, могло случиться со мной за время вашего отсутствия? – устало спросила Кируев. – Я человек, сэр. Люди ломаются. Иногда это происходит очень просто. Если вы разочарованы, простите. Можете принять любые дисциплинарные меры, какие сочтете нужными. Но я решила, что для меня важнее всего. – Она выдержала паузу, собирая воедино все причины, какие были; память её уже подводила. – Меня не волнует, что у Черис никогда не было шанса победить гекзархат. Я хотела умереть, зная, что кто-то верит в мир, который достаточно хорош, чтобы бороться за него.

Брезан взглянул на неё с непроницаемым лицом, потом сказал:

– Пойдемте, генерал.

Кируев двинулась следом, подстраиваясь под его шаг. Они в молчании шли по коридорам пепломота. Брезан, похоже, открыл в себе художественного критика – так или иначе, его что-то беспокоило в нарисованных тушью картинах. Поскольку Кируев не спросили, что она думает по этому поводу, это её не касалось. Что бы ни говорили о формационном инстинкте, осознание того, что кто-то другой должен решать, что делать, успокаивало. Она облажалась только потому, что получила слишком высокое повышение.

Коммандер Мурис отсалютовал Брезану чуть ли не до того, как двери открылись, впуская их. Сеть проинформировала его об их приближении. Мурис избегал смотреть на Кируев. Это было вполне разумно: с точки зрения Муриса, Брезан водил Кируев туда-сюда на глазах у всех, чтобы позже казнить её за государственную измену. У Кируев не было убедительной защиты от такого обвинения.

Хотя рой и не двигался, Брезан мог наблюдать за тем, как Мурис изучает отчеты о послебоевом ремонте и потерях, а также отвечает на поступающие время от времени вызовы от коммандеров других мотов. Доктрина и инженерный отсек занимались разбором останков, которые сумели заполучить после сражения с Хафн, пытаясь выяснить, что за вспомогательные корабли обороняли моты противника. Дежурные офицеры отрабатывали свой долг, тихо переговариваясь. Брезан задержался в командном центре на тридцать восемь минут, и выражение его лица становилось все более отстраненным. Затем он вежливо кивнул Мурису, поблагодарил его за работу и ушел.