Но родился Хельг — и стал мишенью, сосредоточившей на себе накопившуюся злость. Ненависть к младшему брату принимала различные формы, от скрытых подстав до прямых издевательств.

Разбита дорогостоящая посуда — виноват Хельг. Испорчена старинная мебель — дело рук Хельга. Обезображены фамильные портреты — тоже постарался Хельг.

Так думали взрослые. Его считали беспокойным ребенком и наказывали, а он молчал и сдерживал слезы, потому что перед этим Альгирдас, старший брат, говорил, что настоящие мужчины молча принимают кару, даже если она несправедлива, а он хотел, очень хотел стать настоящим мужчиной, как викинги из сказок и легенд. Хотел стать, чтобы Альгирдас и остальные приняли его в свою компанию, чтобы старшие браться смеялись вместе с ним, чтобы он познакомился с их друзьями, чтобы…

Он хотел, чтобы старшие братья гордились им.

Он хотел, чтобы им гордился отец.

Но братья отдалялись все больше и больше, их просьбы и задания становились все отвратительнее и ужаснее, и однажды Хельг понял, что братья не любят его.

А отец… Отец вечно был занят.

И только мама всегда слушала и успокаивала.

Да, и еще старшая сестра, пару раз защитившая его от выходок братьев и даже как-то поклявшаяся, что больше никогда не даст его в обиду…

Старшая сестра вышла замуж за аристократа из Дома Грома и навсегда оставила Хельга, не написав ему со времени отъезда ни одного письма.

Он хорошо помнил, как она клялась не бросать его, а спустя полгода бросила. Вар не наказала ее. Он запомнил это навсегда. Запомнил, что клятвы ничего не стоят. Они пустой звук, оттиск печати на бумаге, брошенной в печь. Дым, рассеивающийся по ветру, вот что такое клятвы.

Рябь на глади бытия.

Когда он отказался выполнять просьбу Беора, его избили в первый раз. Били так, что синяков почти не осталось — так он впервые узнал об искусстве безоружного боя.

Потом его били еще не раз, и всегда по благовидной причине — вроде обучения послушания старшим, или тренировки младшего братика, или занятной игры.

Хельг завидовал старшей сестре. Он не мог выйти замуж и покинуть дом до совершеннолетия.

Потом его обвинили в убийстве любимой собаки отца. На него указал слуга, якобы видевший Хельга выходящим из псарни с окровавленными руками. Отец очень разозлился. Братья очень расстроились. Слуги шептались по углам. Лишь мать верила ему, но она боялась противоречить отцу.

Так он узнал, что ложь может быть куда больнее избиений.

Ударят — заживет. Опозорят — никогда не отмыться.

Хельг спрятался в саду, забравшись поглубже в колючие заросли, и пообещал себе, что останется тут навсегда. Даже если мама будет звать его, он не выйдет. Будет сидеть здесь и умрет.