— Всхххрр. Ишшши. — Девушка показала на свое горло, приложила палец к губам и продолжила свое занятие. Упрямая ткань наконец поддалась.

Если Махавидья и подумал что-то о девушке, срывающей с него одежду, он предпочел промолчать.

Она разгрызла и разодрала рубаху на Дроне. Получились отличные бинты. Жаль, короткие. Жаль, что мало. Бхат следил за ее действиями молча. Возможно, он считал происходящее частью своего личного бреда. А может, ему было слишком больно говорить. Альдис вот было очень больно. Говорить, дышать, глотать.

Лакшми вернулась, когда Альдис уже наполовину превратила собственную рубаху в стопку тряпочек.

— Альдис, Альдис! Я нашла воду!

Бхатка не забыла уроков первого испытания — в руке она держала собственную рубаху, холодную и насквозь мокрую.

Альдис отобрала у южанки получившийся компресс и присела над Дроной.

— А Хельг?

«Потом».

— Как же Хельг?!

— Пхххо.

Чтобы Лакшми не нудела над ухом, девушка сунула ей остатки своей рубахи и кивнула на лес. Подружка жалобно всхлипнула, но послушалась.

Холодный мокрый компресс и давящая повязка. Ничего лучше Альдис придумать не смогла.

Как же хрупок человек! Когда она бинтовала Дрону, бхат даже не шевелился. Сил лучшего бойца на курсе хватало только на короткие жалобные стоны. Девушка взмокла как мышь — больше даже не от усилий, а от потаенного ужаса сделать что-то не так, навредить Махавидье. Счастье еще, что он не сопротивлялся.

Потом пришла Лакшми со вторым компрессом. В четыре руки дело пошло веселее. Несмотря на полное отсутствие врачебного опыта, южанка клала повязку ровнее и аккуратнее, чем Альдис, интуитивно чувствуя, как правильно повернуться или приподнять раненого, чтобы сделать все быстро и безболезненно.

Когда они закончили, Лакшми вдруг нагнулась и по-матерински поцеловала Дрону в лоб.

— Спасибо. Ты потерпи. Скоро закат.

Губы южанина дрогнули в слабом подобии улыбки.

— Больно, — еле слышный шепот, похожий на шелест.

— Поспи. Хочешь, я посижу с тобой?