– Так точно, кэп! – козырнул экипаж.

– Поехали!

* * *

Контроль функционирования уцелевших компьютерных систем не выявил наличия вирусов. Однако все понимали, что гарантий их отсутствия на борту спейсера нет. Надо было довольствоваться тем, что осталось от вирусной атаки. И надо было пытаться свернуть с кривых дорожек космоса, выбрать правильный маршрут и, образно говоря, махнуть к Солнцу напрямик, минуя ловушки и тупики.

Роза Линдсей очнулась от встряски «суперструнного» режима далеко не сразу.

Маккена спустился к ней и провёл в медотсеке два часа, всем своим видом подчёркивая, что ничего особенного не происходит. Экипаж поддерживал своего капитана, чем мог, в том числе и анекдотами, что в общем положительно сказывалось на тонусе больной. Маккена был им весьма благодарен за это, хотя вслух своего отношения к царящей на борту «атмосфере легкомыслия» не высказывал.

– Хочу коньяку, – заявила вдруг Роза после одного из анекдотов, который рассказал Успенский.

Маккена удивленно посмотрел на неё.

– Считайте это женским капризом, – сморщила носик Роза. – Хочу, чтобы закружилась голова. Или у вас на борту нет коньяку?

Маккена повернул голову к появившемуся Терёшину, который добровольно взял на себя обязанности медбрата.

– Найдём, – разулыбался тот. – У Мити где-то была бутылка «Смоленского Олега».

– «Смоленский Олег»? – сделала круглые глаза женщина.

– Очень качественный напиток, – успокоил её драйвер-секунда. – Мы пробовали… – Он виновато посмотрел на Маккену, но тот сделал вид, что не понял. – Чистый – как святая вода, и никаких последствий!

– Неси, алкоголик, – шевельнул железными челюстями Маккена. – Сам не пил, но по отзывам знаю, что этот коньяк очень ценит комиссар.

Воодушевлённый Терёшин исчез и вскоре заявился с бутылкой, на которой переливалась дымчато-голографическая этикетка с надписью: «Смоленский Олег. 2007» и рисунком бородатого меченосца в доспехах.

– Посуда, – напомнил Маккена.

Пилот смущённо почесал в затылке, умчался в кают-компанию и вернулся с тремя пластмассовыми стаканчиками.

– Прошу прощения, это самые маленькие.

– Фрукты, – сказал Маккена.

Терёшин засмущался ещё больше, исчез, как привидение.