— Она сказала почему?

— Не знаю. Вообще-то меня женщины любят, может, и она запала?

— Не льсти себе, Семен. К тому же ты ей в сыновья годишься.

— Тогда затрудняюсь ответить. Наверняка они обсуждали это в мое отсутствие.

— Скажи, а о человеке, способном вернуться, Зау ничего не говорила?

— О каком-то возвращении речь шла. То ли она куда-то спешила вернуться, то ли ему нужно было… Детали я не помню. Если хотите, могу рассказать все, что сохранилось в памяти…

— Знаешь, Семен, — задумчиво произнес хозяин дома, — у меня складывается впечатление, что ты сегодня до странности словоохотлив. А я по собственному опыту знаю, что это бывает, когда люди либо хотят что-то скрыть за пустой болтовней, либо тянут время.

Никогда не считал себя хорошим лицедеем, и вот сейчас это выползло наружу. Чужак насторожился. И что мне теперь делать? Он соберется уезжать только через четверть часа — очень долгих пятнадцать минут.

— Именно сегодня? А мы что, встречались раньше?

За дверью что-то громыхнуло.

— Прохор, что у тебя там?! — крикнул зиран.

— Простите, учитель, — в дверях показалась голова слуги. — Поскользнулся.

— Аккуратней нужно быть, растяпа! Геннадий приехал? — спросил чужак.

— Он звонил. Сказал, что стоит в пробке на МКАДе.

— Иван где?

— Внизу, готовится к сегодняшней операции.

— Пусть зайдет через пять минут.

— Сейчас позову.

Дверь захлопнулась, и тюремщик снова обратился ко мне:

— Итак, что ты пытаешься скрыть? Настоятельно рекомендую говорить правду, иначе могу потерять терпение и применить другие методы общения. — Он отошел к стене и вытащил тот самый клинок, которым я убил Широкова, вернее, он сам себя.