— Как такое возможно? — сказал Йотун. — Целый легион не может быть создан за одну ночь! Даже в спешке на это уйдут поколения… Даже столетия.

— Верно. И у вас будет время, которое вам нужно, — Малкадор оглядел группу, найдя темноглазого воина. — Янус, ты поведёшь своих братьев за собой. И только ты будешь знать, когда наступит подходящий момент для возвращения.

— Я не понимаю, — тихо сказал Локен, и его голос разнёсся по комнате. — Все мы видели неестественные ужасы, прорывающиеся из Имматериума. Мы боролись с этими тварями в разнообразных воплощениях, расправлялись с ними, как могли. И всё же ты показываешь нам будущее, в котором эта битва будет проиграна, и просишь нас изменить его до того, как это произойдет.

— С моей точки зрения, вы, кажется, достаточно хорошо это понимаете, — сказал Сигиллит.

— Скажи мне вот что, — ответил Локен. — Если эта трагедия неизбежна, если она, как ты предполагаешь, представляет большую опасность, чем восстание Магистра войны… как один Легион сможет остановить её?

— Не поколеблется ли ваша вера в меня, если я признаюсь в неудаче? — звук исходил не от Малкадора, а из воздуха вокруг них. — Надеюсь, что нет. Мы в любом случае остаёмся людьми, верно? Несовершенны даже тогда, когда ищем способ усовершенствовать себя.

Малкадор низко поклонился кому–то, возникшему за спиной Локена, и легионера тут же охватило желание опуститься на одно колено, когда голос обрёл форму, а контуры сформировали облик…

— Встаньте, дети мои, — сказал Император Человечества, и на его губах заиграла искренняя отеческая улыбка. — Поднимитесь. Я не хочу, чтобы мои верные воины пялились в землю, пока я разговариваю с ними, — пока он говорил, сервиторы в комнате остановились как вкопанные и упали на пол; только Винтор, поверенный Сигиллита с тусклыми глазами, остался на месте, тупо глядя в никуда.

В прошлом Локен был награждён редкой возможностью — затаив дыхание, находиться в одном помещении с некоторыми из величайших примархов, и в те моменты он осознал, что значит ходить среди военачальников, полубогов и существ из мифов.

Всё это меркло в ослепительном присутствии Императора. Локен не мог заставить себя встретиться с пристальным взглядом великого существа, но он чувствовал его на себе во всей полноте, оценивающий и изучающий.

Гарвель украдкой бросил взгляд на благородное лицо, элегантное и твёрдое, как резное тиковое дерево, но благородное и сильное в каждом движении. Золотые доспехи Повелителя Человечества были сокровищем, искусно выполненной работой, инкрустированной драгоценными камнями и металлами, и всё же она повторяла его плавные движения. Не было и намёка на тяжесть или притворство. Это было существо, полностью и абсолютно контролирующее свою сущность.