Пульсация затопила действительность зелёно-голубым всполохом.

Все они перед смертью жутко страдали.

Борис… Он был ещё жив и парализован, как и я, но в сознании, судя по бешено бегающим глазам. А над ним склонилась фигура в тёмно-зелёном балахоне с золотой вышивкой и выбившейся из-под капюшона такой знакомой салатово-зелёной прядью, складывавшая, казалось, бесконечную серию печатей над тяжело вздымающейся грудью распластанного на земле толстяка. Наконец, она закончила, в лучах уже почти закатного солнца, неведомо как проникающих в этот глухой уголок леса, блеснуло что-то вроде стеклянной иглы, зажатой в ладони, которую Таша, выкрикнув: «Древо Души!» — хлопком вогнала в солнечное сплетение моего друга.

Парализованное тело Бориса выгнулось дугой, издав жуткий хрип, в то время как девушка, встав, отошла на пару шагов и, бросив на меня взгляд безумных сине-зелёных глаз, с явным удовольствием облизала окровавленное стеклянное шило. Цимбалюк дёргался не переставая. Кожа на груди бугрилась, из-под неё вырывался окровавленный «росток».

Уже через несколько минут парень начал затихать, постепенно отходя… А хрустальное древо всё росло и росло, покуда, раскинув прозрачные ветви, не присоединилось к перезвону остального сада. В кроне не начало наливаться драгоценное яблоко зеленовато- жёлтого цвета.

— Тащи его сюда! — указала «моя девушка» на свободное место в конце незаконченного ряда из трёх деревьев, и Комичёв тут же поволок меня в нужную сторону.

— Ты прикинь, — хохотнул он, укладывая меня так, как ему подсказывала напарница. — Этот придурок реально втрескался в тебя по уши. «Сестричка».

— Ну… Что же ты плачешь? Такой большой мальчик… — проворковала девушка, опускаясь рядом со мной на колени и поглаживая по щеке, а затем, опустившись до моей промежности, потрогала, а после агрессивно сжала меня и там. — Не будь ты такой невинный и чувствительный витязь, получил бы свою порцию удовольствия. Но ты, Тошенька, такой стеснительный… Впрочем, не скрою, это было даже приятно… Хм… А возможно, это я сглупила! Ну да уже неважно!

— Наташ, — нахмурился Комичёв.

— Да ты не отвлекайся, милый, — отпустив меня, ласково прощебетала девушка. — Ты всё равно лучший! А чем больше Антошка будет страдать и сожалеть, тем вкуснее будут его плоды! Подготовь его к ритуалу… Нет, стой! Я сама! А то по глазам вижу, ты сейчас наделаешь глупостей!

— Всего-то хотел яйца отрезать, — прошипел Комичёв. — Он же всё чувствует.

— Глупыш! Нельзя этого делать! — рассмеялась Таша. — Не дай Древо, это повлияет на качество плодов, и тогда Лидер будет недоволен! Да и что ты нервничаешь, я же твоя женщина и ничья больше. Подумаешь, немножко поигралась с много воображающим о себе девственником!