Сирена выла. По всему зданию детского сада моргали красные огни.

«Чрезвычайная ситуация. Просим проследовать в укрытия». Дослушивать Седой не стал. Спустился на улицу, чувствуя, как свободно и радостно работает сердце. Впервые после ухода жены он ощутил себя живым.

Воспитательницы вывели детей за ограду, построили в колонну. Перед Седым оказалась молоденькая заплаканная воспитательница. Азиля, кажется? Или Гуля? У Седого всегда было плохо с именами, особенно нерусскими.

– Не хватает Евы. Вы ее не видели?!

Седой покачал головой. «Ева, кто это?» Детей всегда было много.

– Пожалуйста!!

– Хорошо, я ее найду. Не волнуйся.

Воспитательница убежала к колонне детей. «Не успеют», подумал Седой отрешенно. Радостное биение сердца стало глухим и страшным. Он повернулся и побежал в здание. Где эта Ева может быть? В группе? Номер четырнадцать, кажется… Он побежал по лестнице.

Девочка стояла в раздевалке. Дверца шкафчика с розовым единорогом была приоткрыта. На девочке было красное, как кровь, пальто.

– Мама сказала, что я обязательно должна надеть пальто.

– Пошли, – сказал Седой. – Надо успеть в метро.

Они выбежали на улицу, открыли калитку. Детей уже не было.

Девочка повернулась и показала на белую обтекаемую «акулу».

– Это машина моей мамы, – сказала девочка в красном пальто.

– А где твоя мама?

– Не знаю.

Седой снова почувствовал сладковатый аромат женщины с длинными ногами. Представил, как раздвигает ей длинные ноги, как входит в нее. Мягким упругим толчком. И как внутри нее бархатно и приятно. Так, что можно забыть обо всем. И жизнь наконец-то обретет хоть какой-то смысл. Седой помотал головой. Забудь.

– Мне нельзя с чужими, – сказала девочка и посмотрела на Седого чистыми голубыми глазами.

Седой кивнул.

– Все правильно, – сказал Седой. Слова шли с трудом, он не любил говорить. Протянул жесткую коричневую ладонь и взял девочку за руку. – Пошли.