– Может, не надо? – спросил Женя шепотом. Убер покачал головой. Скинхед подошел к сержанту, помолчал. Ктулху все отжимался и считал. Дагон повернулся к Уберу.

– Погоняй его так, чтобы затошнило, – сказал Убер негромко. Глаза у него были словно выгоревшие.

Дагон кивнул. Сделаем.

– А с Женей я сам переговорю, – сказал Убер. – Ох уж эти потомственные питерские интеллигенты. Все бы им извиняться… – Он вдруг замер, потом засмеялся. – А вообще это мысль… Ладно, действуй.

* * *

Кузьмич проводил инструктаж по маршруту. Он показывал ориентиры на нарисованной вручную карте. Таджик остановился рядом с Артемом, тот покосился на смершевца. Таджик был мягок и корректен, но все равно Артем всегда ощущал рядом с ним тревогу и какую-то неясную вину.

– «Еврейский мостик», – говорил Кузьмич, – это вантовый путепровод от Еврейского кладбища до кладбища девятого января. Его видно издалека. Запоминайте ориентиры. Можете зарисовать себе для памяти, это помогает.

Команду собрали на инструктаж, выдали всем блокноты. Дашка нарисовала жабу и показала Артему. Он прыснул и тут же смущенно замолчал.

– Кладбище Памяти Жертв Девятого Января, – сказал Кузьмич. Показал на карте неровный красный овал. – Теперь понятно?

– «Кровавое воскресенье», – пробормотал Убер. – И летчики.

– Что? – Артем покосился на скинхеда.

– И мертвые евреи через забор. Очень много мертвых евреев.

– Ты еще и евреев ненавидишь? – удивился Мимино.

Таджик усмехнулся, но промолчал.

– Я, в общем, довольно избирателен, – сказал Убер. – Я ненавижу исключительно весь человеческий род. Но некоторых больше.

– Например?

– Меня, – сказал Таджик невозмутимо.

– Его. – Убер мотнул головой в сторону смершевца. Артем уставился на него, рот приоткрылся.

Таджик поймал взгляд Артема и пожал плечами. «Мол, что поделаешь».

– А клоунов? – спросил Артем.