Когда смершевец добежал до руддвора, прошел уже час.

– Что случилось?

Дагон засмеялся. Таджик разозлился.

– Хватит ржать, сержант. Говорите толком. Что тут у вас происходит?!

– Да вон, приморцы приходили Убера арестовывать… – Сержант опять с трудом подавил смех, выпрямился. Лицо побагровело.

– И что вы?

– Ну, мы поржали. – Дагон не выдержал и захохотал.

Таджик почувствовал смутное нарастающее беспокойство. «Поржали они». Поржали. «О, аллах милосердный, что они там натворили? За что мне это?»

– Где Убер?! – резко спросил он.

Дагон пожал плечами.

– На месте. Дурака валяет, как обычно. Слышите?

Точно. Из тупика доносился хохот Убера и его громкие насмешливые комментарии. Из-за эха слов было не разобрать, но понятно, что Убер в своем репертуаре. «Самый веселый психопат метро», – вспомнил Таджик собственное определение и покачал головой.

«Псих и его команда».

– Так, – Таджик помедлил. И тут его осенило: – А приморцы?

* * *

Таджик оглядел композицию. Как это до Катастрофы называлось? Инсталляция? Перформанс? Какая уже разница…

– А обоссал его кто? – безнадежно спросил Таджик. Он на мгновение прикрыл глаза, что удержать рвущийся изнутри ржач. Нет, начальник должен быть невозмутимым.

Лейтенант приморцев, избитый и раздетый догола, сидел, привязанный к столбу. Над ним медленно и печально покачивался на шнуре фонарь. Изредка лейтенант мычал, изо рта у него торчал кляп, сделанный из грязной тряпки. И от него шел невыносимый запах мочи.

– Ктулху. Мы не успели его остановить. – Дагон смотрел на Таджика честными глазами служаки. Прямо ел глазами начальство. Таджик вздохнул.

– Смотри, сержант, наберешься ты от Убера плохих привычек… потом переучиваться придется.