«Ученый и схоласт…» Не то чтобы в Демархии действительно были схоласты. Эти отдаленные миры не страдали под властью мерикани и не приучились бояться своих машин-деймонов, так что схоласты им не требовались.

– И эти руины все такие? Они везде… – Я изобразил две непараллельные линии.

– Когда-нибудь потом вы мне расскажете, как поняли это.

– Никакой хитрости. Я просто увидел, – пожал я плечами и обнаружил, что так и не поднялся на первую черную ступеньку, так как от одной мысли об этом у меня холодела кровь. Это место казалось порождением сна, потому что только в бессознательном состоянии можно представить такую черноту камней.

– Из чего они сделаны?

За все эти месяцы я так и не догадался спросить. Ну хорошо, живые впечатления ничем заменить невозможно.

В глазах Валки вспыхнул загадочный свет, и она присела на ступеньки лестницы, поглаживая блестящий камень. Растрепанные ветром волосы частично скрыли ее улыбку. Не жесткую, режущую без ножа, какой она часто пользовалась, не теплую, которую мне посчастливилось увидеть вечером после дуэли, а исполненную искреннего восхищения, детского восторга, загоревшуюся на ее строгом и решительном лице.

– Понятия не имею.

– Вы серьезно? – спросил я, усевшись рядом с ней на песчаное дно ущелья.

– Его не удается просканировать. – Валка провела рукой по поверхности камня, сметая с нее песок и оставляя полосу глубокого черного цвета. – Мы не смогли отколоть образец, и полевой анализатор… тоже ничего. Совсем ничего. Он просто черный.

– Что значит «просто черный»?

Она моргнула, ее радостная улыбка сменилась легким недовольством. Осознав свою ошибку, я попытался еще раз:

– Он просто черный?

На мгновение на ее лице снова мелькнуло веселье.

– Мы не можем определить его молекулярную структуру. Похоже, он ее вообще не имеет.

Я провел рукой по ступеньке лестницы, ведущей в темноту за наклонными колоннами. Хотя на камень падали солнечные лучи, его поверхность оставалась холодной и блестящей, как вино, но по виду он не отличался от обычных камней. В его гладком материале не чувствовалось никакого намека на глубокую тайну. Я прижал к камню ладонь, словно она была хитроумным прибором, с помощью которого можно узнать правду об этом загадочном материале. Мне показалось, что он был холодней, чем в других местах, я нахмурился и снова заводил рукой по ступеньке, словно зачарованный. Внезапно я охнул, словно кто-то пригвоздил мою ладонь к камню ледяным шипом. Холод. Особый вид холода, который полз вверх по моей руке к самому сердцу, проникая в каждую пору, в каждую клетку. Я вскрикнул и прижал руку к груди.