Он зажег лампу, висящую на стене, и когда вспыхнул свет, повернулся и посмотрел мне прямо в лицо. Отчуждение отступило. Целую секунду его мысли и эмоции были как на ладони, и я внезапно поняла, что за этой холодностью он прячет свои чувства ко мне. Кинан осмотрел каждый синяк, и глаза его при этом стали почти черными.

– Кто это сделал? – спросил он.

– Претендент. Поэтому я пропустила встречу. Прости.

– Почему ты извиняешься? – в голосе, во взгляде сквозило недоверие. – Посмотри на себя – посмотри, что они с тобой сделали. Небеса! Если бы твой отец был жив и знал, что я позволил этому случиться…

– Не ты позволил этому случиться. – Я накрыла ладонью его руку, удивленная, каким напряженным было его тело, он – словно волк, готовый к схватке. – И никто. Ничьей вины тут нет, кроме маски, что забрал Дарина и убил моих родных. Да и сейчас мне уже лучше.

– Не нужно храбриться, Лайя, – произнес он с тихой яростью, и я оробела. Кинан поднял руку и медленно провел кончиком пальца по моим глазам, губам, изгибу шеи. – Я думал о тебе все эти дни. – Он приложил теплую ладонь к моему лицу, и мне отчаянно захотелось прильнуть к ней. – Надеялся увидеть тебя на площади с серым шарфом, чтобы все это поскорее закончилось. Чтобы ты смогла вернуть своего брата. И после… ты и я могли… мы могли бы…

Он замолчал. Мое дыхание вырывалось короткими мелкими вздохами, кожу покалывало в диком нетерпении. Кинан приблизился, заставил посмотреть на него, пронзая меня взглядом. О небеса, он собрался поцеловать меня!

Но внезапно Кинан отступил. Взгляд снова стал нечитаемым, эмоции исчезли, и на лице появилась прежняя отчужденность. Я вспыхнула от смущения, решив, что это отказ. Но в следующую секунду я все поняла.

– Вот она, – раздался хриплый голос, и Мэйзен вошел в комнату. Я посмотрела на Кинана, но его взгляд выражал лишь скуку, и я поразилась, как быстро его глаза стали холодными, точно задули свечу.

«Он – боец, – упрекнул меня голос разума. – Он знает, что важно. И ты должна бы. Сосредоточься на Дарине».

– Мы не нашли тебя этим утром, Лайя. – Мэйзен взглянул на мои раны. – Теперь я вижу почему. Ну, девочка. У тебя есть то, что мне нужно? Нашла ход?

– Есть кое-что, – собственная ложь удивила меня, как и непринужденность, с которой я соврала. – Но мне надо больше времени.

На долю секунды в лице Мэйзена отразилось удивление. Это моя ложь так поразила его? Или просьба о дополнительном времени? «Ни то, ни другое, – подсказал мне инстинкт. – Есть что-то еще». Я поерзала, вспомнив, что сказала мне Кухарка несколько дней назад: «Спроси его, в какой именно камере Центральной тюрьмы находится твой брат?». Я собрала все свое мужество.