Я едва успел отдать приказ, как Синий взвод атаковал нас, сражаясь так остервенело, будто мы племя приграничных налетчиков. Я слышал, как Элен что-то кричала, но не мог разобрать ее слов сквозь шум дождя и звон мечей. Она исчезла, растворившись в хаосе. Я повернулся посмотреть, где она, и заметил Тристаса, идущего сквозь толпу прямо на меня. Он метнул кинжал с зазубренным лезвием, целясь мне в грудь, но я отбил его клинком. Тогда он вынул свой меч и кинулся на меня. Я присел, позволив ему перелететь над моим телом, затем ударил его мечом плашмя по ноге. Он потерял равновесие, скользнул в густой туман и упал на спину, открыв горло.

Для убийства.

Я отвернулся, собираясь разоружить следующего врага. Но в ту же секунду Фарис, который только что одержал верх в борьбе с одним из людей Элен, начал трястись. Его глаза вылезли из орбит, копье выпало из онемевших пальцев, лицо посинело. Его противник, тихий паренек по имени Фортис, отер с лица мокрый снег и уставился с открытым ртом на Фариса, рухнувшего на колени от руки врага, которого никто больше не видел. Что с ним случилось?

Я кинулся к нему, отчаянно желая сделать хоть что-нибудь. Но когда до Фариса оставалось около фута, меня будто оттолкнула невидимая рука и я упал. На миг померкло в глазах. Я поднялся на ноги, надеясь, что никто из врагов не воспользуется этим моментом для атаки. Что это? Что случилось с Фарисом?

Тристас лежал там же, где я его и оставил, затем, шатаясь, поднялся и отыскал меня. Его лицо светилось пугающей одержимостью. Он хотел убить меня.

Дыхание Фариса затихало. Он умирал.

Последствия. Будут последствия.

Время исказилось. Секунды растянулись. Каждая стала длиной в час, пока я смотрел, как солдаты на поле боя наносят друг другу увечья. Красный взвод следовал моему приказу – только ранить – и мы проигрывали, теряя людей. Сирил пал. И Дэриэн. Каждый раз, когда один из моих людей проявлял милосердие к врагу, кто-то другой падал как подкошенный. Дьявольская игра Пророков отнимала их жизни.

Последствия.

Я посмотрел на Фариса и Тристаса. Они пришли в Блэклиф тогда же, когда и мы с Элен. На Тристасе, темноволосом мальчике с огромными глазами, места живого не было – сплошные кровоподтеки, оставшиеся после жестокого обряда посвящения. Фарис тоже выглядел тогда иначе: изможденный и осунувшийся, без намека на мускулы. И свою мощь, и шутливый нрав он обрел позже, с годами. Элен и я подружились с ними в первую же неделю. Мы защищали друг друга, как могли, от враждебных одноклассников.