Марс превратился в тень, погрузился в туман. Центром Вселенной стало тело Тамары. Круговорот движений, экстаза, сладкой муки наполнил ночи. Днем они гуляли, занимались любовью… где угодно — везде. Страсть Тамары, казалось, разгоралась тем больше, чем больше возникала опасность быть замеченными. Особенно кем‑нибудь из членов семьи. И не то чтобы Кеа попал в ее объятия, будучи невинным младенцем. Она тоже у него училась. Ей хотелось новизны. Поэтому, правда без особого желания, Кеа показал ей несколько приемов, о которых слышал или к которым прибегал еще на Мауи.

Тамара оказалась способной ученицей и часто делала то, чему ее научил Кеа. И многое другое из того, что успела узнать раньше. Она просто обожала заниматься любовью долго, каким-нибудь экзотическим способом и, часто достигая оргазма, испытывала молниеносную вспышку боли-удовольствия. Кеа чувствовал себя куском дерева, которое удерживается… еле удерживается на самом краю водоворота, но в конце концов его все равно затягивает в самое сердце стихии.

Он влюбился в Тамару. А это могло означать только одно — несчастье. Трагедия. Крах. И тем не менее это был факт жизни. Что хуже всего — а может быть, лучше — Тамара была так же околдована, так же страстно увлечена Кеа. Он даже позволил себе предаться мечтам о будущем — совсем не таком, каким он представлял его до сих пор. О будущем для двоих.

* * *

Кеа был поражен. Тамара с готовностью исполняла любое его желание. Словно он был здесь господином, а не… Он не хотел додумывать эту мысль до конца. Однажды они отправились в доки Капен-Сити. Кеа с восторгом смотрел на разные суда. Здесь планетолеты стояли в больших наземных «колыбелях», а не бросали якоря в воду — Кеа мог даже пройти под ними и увидеть, какие они огромные. Тамару сами корабли совсем не интересовали, потому что большая часть из них принадлежала ее семье. Ее привлекало мелькание красок, грязь, неизвестная угроза. Она часто повторяла, что чувствует себя с ним в полной безопасности.

Что‑то беспокоило Кеа. Почему команды космических кораблей одеты так неряшливо — совсем иначе, чем показывают в фильмах, посвященных путешествиям к звездам? Почему так много объявлений о вакансиях висит на стене агентства по найму? И почему они такие старые, точно их повесили давным-давно, но так и не нашлось людей, потерявших надежду и готовых отправиться в далекий путь?

Тамара и Ричардс зашли в небольшую забегаловку, которая гордо называлась «кафе». Народу было ужасно много. Они пили какую‑то отвратительно приторную мерзость, которую заказала Тамара, и Кеа пытался найти ответы на свои вопросы. Если не считать наземных служащих, все, кого они до сих пор здесь видели, были космонавтами — мужчины и женщины. Безвоздушное пространство и все такое… Почему же тогда они говорят только о выпивке, наркотиках и о том, как набили вчера кому‑то морду (иногда рассказывали о том, как набили морду им)? Или о том, какие ужасные условия жизни на том корабле, где они вынуждены служить, потому что подписали контракт. Язык, на котором они разговаривали, не отличался особыми изысками, и в нем никогда нельзя было услышать хоть что‑нибудь, отдаленно напоминающее научные термины. Речь бедняков, постоянно пьяных и потерявших надежду. Почему у пионеров космоса такие тусклые, мертвые глаза?