С мерзким стрекотом монахиня обрушила на меня световые шары. Холодная обжигающая мощь, что могла разложить мое тело на атомы. В последнее мгновение ей навстречу вырвался черный вихрь, сбивая траектория сфер. Одновременно с моей атакой в стеклянной груди я увидел яркий отблеск, и кончик светового меча застыл в сантиметре от моего носа.

Тяжелый удар шипастой латной рукавицей отбросил монахиню к дальней стене. Мирослава стояла надо мной – истекающая золотым ихором, в промокшей рубашку и одной перчатке.

- Вставай, - она подала мне руку. – Эм, а можно другую?

Я хмыкнул, протягивая ей левую руку, без когтей. Удержаться на одной ноге я мог, но пришлось опереться на чудом уцелевшую скамейку. Настоятельница оправилась от удара, но ее прозрачное тело начало наполняться горячим красным светом. Человеческие останки начали отекать и плавиться, превращаясь в темно-коричневую бурду, растекающуюся по туловищу твари.

Стекло на боках монахини лопнуло и оттуда выплеснулась коричневая жижа. На стеклянных руках появились многочисленные выросты, похожие на острые шипы. Набухшая голова с ярко сияющим золотым глазом в центре, съехала набок, и обзавелась длинными стеклянными клыками, выходящими из верхней челюсти. Из отверстий с гноем полезли новые конечности, делая Альбертину похожей на многоножку из грязно-коричневого стекла.

Мирослава исчезла, а мне в лицо ударил ветер от сумасшедшей скорости движения. Боевая перчатка столкнулась с тонкой стеклянной лапой и не смогла продвинуться даже на сантиметр. Мирослава смазанным движением отвела руку и нанесла еще более сокрушительный удар, но конечности многоножки были быстрее, хоть ей и пришлось использовать дева лапы.

Почти полуметровые пальцы обхватили кулак Мирославы и мог поклясться, что слышал, как заскрипел под давлением металл. Святую спасло три призрачных распятия подряд, прижавшие тварь к стене и заставившие ее ослабить хватку.

Монахиня извернулась под натиском эфемерного креста и лягнула девушку с такой силой, что та буквально пролетела мимо меня. Святая приземлилась кувырком и снова сделала рывок на невероятной скорости, подняв в воздух мелкие щепки.

Многоножка выставила две пары конечностей, но от удара даже часовня дрогнула. Альбертина же выглядела целой и невредимой, несмотря на удары, что могли превратить валуны в пыль.

- Итак, пятая истина, - раздался роковой голос Маат. – Не предавай. Альбертина, моя хорошая девочка, получает ноль. Ух, какой она все же ангелочек. А ты, Каин, может сам огласишь свой результат?

- Один. И я заплачу за него, но не тебе, Маат, - ярость душила меня, заставляя выплевывать эти слова.