Сам он просто летал. Он где-то читал о таких методиках тренировки, когда спортсменам на ноги, на руки – везде, где можно и нужно, – вешают груз. Бедолаги привыкают к такой тяжёлой жизни, а на соревнованиях снимают с себя вериги и бьют рекорды, как Кличко грушу. Что-то подобное происходило и с Леденцовым. Сжатая пружина распрямилась. Мастера силы выпустили на волю.

Правда, окончание «заморозки» имело и свои отрицательные стороны. Теперь сцена в казино возникала в памяти ярко и в неприглядных подробностях. Приходилось признаться хотя бы самому себе, что все воображаемые ужасы и кошмары появились именно из его, леденцовского подсознания. И вызваны они были его, леденцовским страхом. Мастер сглаза Гринев гасил их по инерции, просто из принципиального противоречия, но все равно получалось, что Леденцов – плохой, а Гринев – вроде как спаситель. Емельян Павлович очень переживал, пару раз даже напивался от огорчения, однако однажды понял, кто виноват в происшедшем. Конечно, Портнов! Хитрый лис так ловко его накрутил, подготовил, заставил в нужный момент раскрыться! Был ещё, правда, вопрос: «А зачем это нужно Портнову?». От него Леденцов ответа не искал, ограничившись банальным: «Потому что сволочь!».

Это был единственный минус выхода из апатичного состояния. В остальном всё складывалось на редкость удачно. Емельян Павлович (под косыми взглядами конкурентов) принялся прокладывать прямой канал поставок из Америки и Германии. Московские оптовики как раз были заняты дележом рынка и манёвр «Мулитана» проморгали. Местное начальство и фискальные органы выжидательно принюхивались – осенью намечались губернские выборы, где все шансы на победу имел бывший главврач. «А они с Леденцовым, – говорили люди друг другу, – ну, вы понимаете…». Даже если кто-то не понимал, то делал компетентные глаза и кивал со значением.

Всего за два с половиной месяца – с марта по май – Емельян Павлович так далеко продвинулся в переговорах с акулами заокеанского империализма, что его даже пригласили на недельку в Нью-Йорк – обсудить дела лично. Леденцов попытался реанимировать институтские навыки в разговорном английском, потом расслабился и решил нанять переводчика.

Каково же было его изумление, когда одним из кандидатов на собеседование оказался Саня. По документам он значился как Леоновский Александр Владимирович. Смотрел он уже не волком, а крепко побитой собакой.

– Извините, Емельян Павлович, – начал Саня с порога, – вы, наверное, до сих пор на меня зуб держите. Я постараюсь не допустить…

– Слушай, ты, – перебил его Леденцов, – Александр Владимирович. Что-то мне твой покорный вид не внушает доверия. Что, всем уже успел надоесть?