– Нам сказали, что тут испытывают какое-то оружие. Может, химическое, может, биологическое, климатическое, психотропное или ещё какое-то… Потом решили, что это прикрытие вывоза кувейтского золота. И когда узнали, что твою группу отправят сюда, – направили нас с Гришей разузнать, что к чему. А теперь всё стало вот так…
– Ясно…
Честно? Мне было на это плевать. Какая разница, кто есть кто из нас? На кого работал, чего хотел, кем был. Разве это теперь важно?
Не так важно, кем был мой товарищ – американским наёмником Дойлом или русским разведчиком Долининым. Главное – он дрался вместе со мной, спасал мою шкуру, прикрывал меня…
А теперь его нет.
И неважно, был ли хорошим человеком Кирк. Хороший человек не национальность, да кто в нашем мире без греха? Младенцы разве, что ли… Но Кирк дрался со мной, спасал мою шкуру, прикрывал меня…
А теперь его нет.
А теперь нет десятков человек, что нам пришлось убить за эти дни. А теперь и так едва живой город умирает, и тысячи людей в нём тоже обречены на смерть.
Нет, мне их не жаль. Моих товарищей мне жаль, остальных – нет. Никого не жаль. Просто…
Просто кто-то должен ответить за всё это. Тот, кто виновен во всём этом, должен быть наказан. Не потому что это хорошо или плохо, а потому что это будет правильно.
А значит, надо идти до конца.
– Юра, с вооружением БМП управишься? – спросил я.
– Управлюсь. Есть план? – равнодушно спросил наёмник, глядя куда-то вдаль.
– Возьмём БМП, рванём к Башне. Убьём всех «стражей», что встретим. Убьём полковника Коннорса. Убьём всё, что движется. А что не движется – подвинем и убьём.
– Хороший план. До сих пор он никогда не подводил.
– Смеёшься?
– Не знаю. Наверное.
– Это ещё не конец… Но скоро всё действительно закончится, – сказал я, глядя в гаснущее закатное небо Кувейта. – Мы почти прошли этот путь.
Невдалеке прогрохотала пулемётная очередь, а затем послышался шум падающих на землю тел.