— Я спал? — спросил он. Голос по-прежнему был слабым и хриплым, но больше не срывался на безумный фальцет.

— Да, уже некоторое время, — отозвался Гоблека.

— Можно мне выйти, Горан? Пожалуйста, разреши мне выйти из клетки!

— Пока нельзя, магос, — покачал головой бородач.

— Я спал?

— Говорю же, да.

— Я вижу дурные сны, — пожаловался Сарк. — Они меня пугают.

— Знаю, магос. Они скоро прекратятся.

— В прошлый раз ты обещал, что я смогу выйти, — напомнил Сарк, укоризненно глядя на Гоблеку.

— Работа превыше всего, и ты это знаешь. Но в этот раз я обещаю твердо.

— Мне снова придется ткать? — Сарк потер лоб рукой. — Не думаю, что я достаточно силен для этого. Мне кажется, что мир уходит у меня из-под ног. На краях поля зрения — темно. Тьма приближается. Когда я тку, Горан, я ухожу во тьму. В темные места. Там очень одиноко. Не хочу туда возвращаться.

— Ты всегда это говоришь… — успокаивающим тоном начал Гоблека.

Сарк бросил на него сквозь прутья решетки гневный взгляд.

— Потому что это правда! — крикнул он. — Сколько лет я блуждаю в темноте? А? Мне кажется, века. А краткие моменты света и пробуждения случаются так редко. Я пожертвовал жизнью ради Короля. Жизнью, слышишь?

— Значит, ты не хочешь, чтобы жертва оказалась напрасной, верно?

— Что ты имеешь в виду?

— Я пробудил тебя не затем, чтобы ткать, магос. Нам еще предстоит к этому вернуться, но позже. Крепость под угрозой.

— Какой угрозой?

— Инквизиция нашла нас.

— Как, черт побери, ей это удалось?! — Похоже, Сарк пришел в ужас. — Кештре — сумрачное место, скрытое ото всех, кроме тех, кого я приглашаю. Мне потребовалось немало усилий…