Закатавший рукав альбинос осторожно провел по оголившемуся запястью лезвием гвардейского ножа, и в тот же миг я забыл про нашаренное в кармане куртки оружие. Не удивительно — из пореза хлестнула не кровь, а оранжевое пламя. Вот так дела!

— Придется подождать, — как ни в чем не бывало, вернулся ко мне Сергио, ладонью зажимавший порез.

— Хаос? — догадался я. — Никак твое кольцо с ним справиться не может?

— Теоретически я теперь такой же человек, как и ты. На практике — погрешность оказалась слишком высока. Подождем…

— И как долго?

— Скоро уже. — Сергио подкинул к потолку нож, на серебряном клинке которого мелькнули солнечные блики, и вновь ухватил его за рукоять. — Скоро…

— Уверен?

— Кольцо начинает тускнеть. — Альбинос поднес к глазам правую кисть и кивнул: — Да, минут десять от силы…

— И ты лишишься всей своей силы? Станешь никчемным ординаром? — усмехнулся я. — А стоит ли того власть?

— Не стоит, — неожиданно согласился со мной Сергио.

— Тогда зачем?

— Тебе не кажется, что этот мир исчерпал себя? — как-то невпопад поинтересовался неординар. — Что агония несколько подзатянулась? И было бы неплохо расчистить место для нового миропорядка?

— С политической или теологической точки зрения? — насторожился я.

— С точки зрения того, что этот мир переваривает самое себя. Он больше не способен родить ничего нового и подобен чудовищу, пожирающему собственных чад.

— Перегрелся?

Разглагольствования Сергио напомнили мне бредни религиозных фанатиков, вот только фанатиком неординар, несомненно, не был. К чему он, мать его, клонит?

— Я ведь уже говорил, Хаос — это не силы зла, намеренно стремящиеся уничтожить последние остатки человечества. Нет, Хаос — это основа грядущего мироздания, строительный материал, пытающийся принять новую форму и исторгающий из себя раковую опухоль нашего застрявшего во вчерашнем дне города. А паразитирующие на Печати недоумки сжигают его, пуская высвобождающуюся энергию на удовлетворение собственных прихотей. Им плевать, что тем самым они лишают остальных права на перерождение. Что по крупицам растаскивают плоть и кровь грядущего мира. Они нашли лазейку и не дают завершиться концу света; а то, что будет после, — никого не волнует. А знаешь почему? У них нет души! Они боятся умереть и уподобиться развеянной ветром пыли! Неординары и те могут рассчитывать на посмертие, а у этих впереди ничего нет. Только пустота. И это пугает.

— Я, конечно, безумно рад, что моя душа бессмертна, но хотелось бы по возможности все же продлить нынешнее существование. Уговор как раз об этом был.