«Не врала, значит, Альбина, рассказывая, что ботам пары пуль мало».

Санитарка бьёт его кулаком в лицо, он закрывается, чуть не роняя револьвер, а эта тварь вдруг резко бьёт его левой ногой в правый бок, да так сильно, что ему кажется, что он слышит, как хрустнули у него рёбра. Каким-то чудом удержав оружие в руках, он летит на пол.

«В корпус и в башку стрелять бессмысленно… Тогда куда?»

Он решается, больше у него вариантов не было. Ещё не успев упасть, он делает выстрел. А потом, упав и превозмогая боль в боку, ещё раз стреляет.

Оба выстрела были точны. Правая брючина её штанов от середины и ниже была залита кровью. Две пули он всадил ей в колено, она не могла опереться на ногу и пошатнулась, неуверенно взмахнула руками, ища равновесия. Нога вывернулась в обратную от естественного состояния сторону, но санитарка устояла.

«Тварь!»

И тогда он выстрелил третий раз в её разбитое правое колено, теперь она вообще не могла стоять ровно, и Горохов, понимая, что нужно её добивать, последнюю пулю, что была в барабане револьвера, загнал ей в её целое, левое колено. Её ноги сложились, и она уселась на них сверху. Сидела и подёргивалась, предпринимая попытки встать, но всё бесполезно, ноги её не слушались. Её милое, забрызганное кровью лицо не выражало ни удивления, ни сожаления. Бот быстро оценивал ситуацию, глядя на геодезиста. Недолго. Она упала на живот и поползла к Горохову, нет, не поползла, а рывками кинулась к нему и сразу почти схватила его за ботинок. Еле-еле он успел убрать свою ногу из-под её крепкой и цепкой руки. Он отползал от неё по белому пластику приёмного покоя, а она ползла за ним на свих сильных руках, каждыми движением приближаясь.

Заряжать револьвер было некогда, но совсем недалеко, у кресла, лежал его обрез. Стиснув зубы от боли в правом боку, он дотягивается до обреза, хватает его и одним привычным движением взводит курки, как раз тогда, когда её пальцы вцепились ему в лодыжку левой ноги.

– Убери-ка от меня лапы, – рычит геодезист и нажимает на спусковой крючок.

Грохот выстрела, её голова дёрнулась, картечь выбила её глаза и разнесла затылок. Санитарка уселась на полу, всё ещё шаря перед собой руками. Горохов, удивлённо глядя на это, снова нажимает на спуск.

Щелчок! Осечка!

«Ну, Коля, сволочь, будь уверен, что всё, что смогу, про тебя в рапорте напишу, и половина всего этого будет из-за твоих патронов».

Геодезист, торопясь, шарит в левом кармане, ища патроны для дробовика, находит и быстро снаряжает оружие, но стрелять ему уже нет необходимости. Бот, как сидел, так и сидит на коленях, он всё ещё пытается шевелить руками, ищет своего врага, но это, кажется, последние движения. Вся комната забрызгана его кровью, сам Горохов тоже в этой крови, но это полбеды. Он чувствует себя не очень хорошо. Помимо острой боли в боку, у него болит нога выше колена. Там, видимо, будет здоровенный синяк. Он пытается набрать в лёгкие воздуха, чтобы выяснить границы боли. Нет. Глубокий вдох не получается. Рёбра справа сломаны.