Лангстрит заметил движение и приближавшееся облако газа. Из последних сил он встал на колени и послал от себя волну воздушного гнозиса.
Затем его связь с Мюреном прервалась. Полностью.
Ничего, кроме тишины…
Тем временем перед ним возник Белоний Вульт. Его лицо было воплощением мстительности.
У Вульта определенно существовала какая-то связь с Фиреллом, поскольку он, склонив голову, внимательно слушал.
– Все было впустую, старик, – промурлыкал губернатор.
– Нет, если я заберу тебя с собой, ты, червь, – плюнул Лангстрит.
Последние силы покидали генерала, и Вульт подошел к нему. Казалось, он движется сквозь воду. Отбив клинок Лангстрита, губернатор ударил генерала посохом, попав по его щитам и отбросив назад. Лангстрит в ответ нанес рубящий удар, однако он не мог контролировать его направление. Обитый железом посох вновь ударил его – один раз, потом еще. Теперь пульсировавшая по нему энергия была для генерала слишком сильной. Дерево и железо врезались в его ребра, и те сломались. Слева в груди что-то оторвалось. Лангстрит не мог дышать. Он почувствовал, что его ноги подкашиваются. Вульт, чья привычная маска доброжелательности сменилась выражением животной ярости, еще раз ударил его посохом в грудь, попав прямо в сердце, и оно разорвалось. Генерал упал на спину, и его глазам открылось небо.
Солнце ласково поцеловало снежные вершины, окрасив их бледно-розовым и золотым: далекая, завораживающая красота – причина, по которой он когда-то прибыл сюда из солнечной Аргундии, а затем с беспримерной отвагой сражался за эту землю. «Такое и нужно видеть перед смертью, – вспомнил он свои собственные слова, сказанные кому-то однажды. – Прекрасное – и недосягаемое».
Аларон слишком устал, чтобы как-то среагировать; он парил над водой, прижимая к себе Цим так, словно хотел уберечь ее, и ждал смерти. Он видел злорадство, с которым Колл призывал энергию с целью нанести смертельный удар…