Директор Хайботтом смерил его взглядом.

– С каких это пор ты обзавелся сердцем? Неужели Дистрикт-12 так на тебя повлиял?

– Скорее Голодные игры, – поправил его Сноу. – И этим я обязан вам, поскольку именно вы их придумали.

– Не только я, половина заслуги в этом грязном деле принадлежит твоему отцу, – сообщил директор.

Сноу нахмурился.

– Что вы имеете в виду? Я думал, что Голодные игры – ваша идея, которая пришла вам в голову в Университете.

– Доктор Галл вела у нас один предмет, который я едва не завалил, потому что испытывал к ней непреодолимое отвращение. Мы разбились на пары для финального проекта, и я был с моим лучшим другом – Крассом, разумеется. Нам задали придумать наказание для врагов настолько суровое, чтобы они никогда не забыли, как перед нами провинились. Я всегда любил головоломки и создал нечто до абсурдного простое и в то же время изящное: изуверство чистой воды, ловко замаскированное под спортивное мероприятие. Развлечение. Я напился, а твой отец продолжал мне подливать, играя на моем тщеславии, пока я не облек всю эту затею в плоть и кровь. Он уверял, что это шутки ради и никуда дальше не пойдет. Наутро я проснулся в ужасе от того, что натворил, хотел порвать свой проект на мелкие кусочки, но было поздно. Твой отец взял и отнес его доктору Галл, не спросив моего разрешения. Оценка ему, видишь ли, понадобилась. Я так его и не простил.

– Он мертв, – напомнил Сноу.

– Зато она жива! – резко бросил директор Хайботтом. – Моя идея была чисто умозрительной и не предполагала практического применения. Кто, кроме самого подлого чудовища, додумался бы претворить ее в жизнь? После войны Галл извлекла на свет мой проект и представила меня Панему как создателя Голодных игр. В ту ночь я впервые попробовал морфлинг… Я надеялся, что рано или поздно эти отвратительные Игры канут в забвение, но нет. Доктор Галл взяла их в свои руки, как и меня, и проводит их уже на протяжении десяти лет.

– Голодные игры, безусловно, подтверждают ее взгляд на человечество, – заметил Сноу. – Особенно благодаря участию детей.

– И зачем же ей дети? – спросил директор Хайботтом.

– Мы считаем их невинными. А если даже самые невинные из нас превращаются на Голодных играх в убийц, о чем это говорит? По своей природе все мы жестоки, – объяснил Кориолан.

– И склонны к саморазрушению, – пробормотал директор.

Сноу вспомнил рассказ Плюриба о ссоре между его отцом и Хайботтомом и процитировал письмо:

– Как мотыльки на огонь. – Директор прищурился, но Кориолан лишь улыбнулся и сказал: – Ясно, что вы меня просто проверяете. Вы знаете ее гораздо лучше, чем я.