Всадники продолжали двигаться. Огромная повозка тащилась следом, раскачиваясь на рытвинах. За ней ехали еще всадники – человек шесть? Это было все.

Броуд бочком подобрался к Судье.

– Тут нет ошибки? – прошептал он, едва выговаривая слова, так у него стиснуло горло. – В такую повозку не влезет три дюжины пленных.

– Планирование – моя забота, – отозвалась Судья и улыбнулась, влажно блеснув зубами. – Твое дело – убивать.

«Стой!» – послышалось с дороги, и колонна кое-как, с лязгом затормозила. Ехавший впереди офицер соскочил с седла и поднял фонарь, освещая лучом разбросанные поперек дороги бревна – там, где за пару часов до этого Броуд с остальными повалили ограду бывшей лесопилки.

Повозка продолжала тащиться вперед, несмотря на то что возница натянул вожжи, так что конные сбились в беспорядочную, недовольную кучу. Сарлби поднял свой арбалет и хладнокровно примостил ложе к плечу. Кто-то вытащил меч с тихим шелестом стали, взбудоражившим Броуда, как шепот любовницы. Он ощутил внезапное желание закатать рукава. Это важно, соблюдать привычный порядок действий. Но сейчас на это уже не было времени.

– На старт… – В голосе Судьи слышалось рычание, от которого мерзкая щекотка у него в животе превратилась в тянущую боль. – Внимание…

Вспышка была подобна молнии – огромный шрам, прорезавший лес, осветив его ярче чем днем, гнилые пни, словно ломаные зубы, отбросили странные тени, абрисы людей и лошадей на мгновение застыли, прежде чем их отбросило кувырком в потоке пламени. Оглушительный взрыв громом отразился от деревьев, потом что-то зажужжало, словно рой разозленных ос, мелькая и прыгая в подлеске. Что-то ударилось в ствол дерева рядом с ними, брызнув фонтаном щепок.

Сарлби кинулся наземь.

– Черт! – шепотом выругался кто-то.

– Так их! – завопила Судья, вскакивая на ноги и воздев оба кулака к небу.

Броуд уже несся вперед – к свету фонарей, к вскидывающимся лошадям, к разбухающему облаку дыма. Огромными прыжками, через расчищенное место – к дороге и лесопилке, черный мир прыгает вверх-вниз, учащенное дыхание с шипением вырывается сквозь стиснутые зубы, нетерпение вскипает в глотке, полыхает огнем в голове.

Его сапог зацепился за что-то в темноте. Корень, или пень, или просто рытвина. Броуда развернуло, он рухнул и проехался лицом по грязи. Едва не поранился о собственный топор – а может, и поранился. Не успел он опомниться, как уже снова был на ногах, снова бежал к мелькающим, размытым огням. К огромной повозке. Одна из шести лошадей, кажется, была убита, остальные стащили повозку с дороги и встали, запутавшись в постромках. Повозка уперлась в пень, одно колесо бессмысленно крутилось в воздухе, возница неподвижно ссутулился на сиденье.