Осев на пол, я уперся затылком в стену и прикрыл глаза. Дым. Едкий. Покалывает горло и язык. Щиплет, если в глаза попадет. Почти что душит. Но каким-то образом привязывает к себе. Дарит дурман. От него тупеешь, становишься рассеянным. Руки мелко дрожат. Курить выходит только в моменты расслабления. Оно того стоит, на мой взгляд. Сложно описать, но от табака становится легче справляться со всем вокруг. Это понимает Лила, это понимаю я. Адель… она видит все иначе. Каждый имеет право на свою маленькую слабость.

Вяло наблюдая за тем, как Лила бережно сворачивает новую папироску, бросая ее в мешочек, я усмехнулся. У знати и некоторых горожан есть портсигары. У нищих — кисеты. Мы с гномкой привыкли курить мятые, будто пожеванные кем-то папиросы. Это наглядно показывает, что оба мы живем скудно. Впрочем, в Файльге почти все такие. Тут не видят смысла тратить металл или дерево на хранение того, что в итоге все равно скурится. Да и бумагу тут особо не используют. Только какие-то странные, эластичные листья с обрезанными краями. Высушенные, но не до хруста. Они дают своеобразный привкус, который все же не хуже горелого картона.

— Вы же понимаете, что зависимы? — скривилась Адель.

— Счастлив тот, кто ни от чего не зависит, — пробормотал я, выдыхая дым. — Сколько ты прожила на свете?

— Пару десятков, — ответ был мрачным, а сама вампиресса как-то странно насупилась.

— Мы с Лилой в два раза больше.

— Хочешь сказать, что курить — привилегия стариков?

— Только тех, кто успел что-то повидать и к чему-то привязаться.

— Гномы много курят, — усмехнулась Лила. — Правда, только трубки. В горах бывает скучно, и иногда, чтобы отдохнуть и отвлечься от работы, мы курили. В шахтах, конечно, этим не побалуешься, да и в чистом поле тоже не слишком. У нас строили беседки, чтобы ветер не гасил трубки и можно было спрятаться от непогоды.

— Ну а я… — прикрыв глаза, попытался вспомнить. — Табак стоит денег, но в нищих районах их никто не считает. Этим обычно занимаются скупердяи, у которых всегда в кошельке есть что-то лишнее. Бедняки живут от монеты к монете, им не нужно думать, что оставить на завтра. Получили деньги — и сразу потратили. Курение помогало мне и многим другим. Перестать думать о некоторых вещах. И отвлекаться от неприятной работы. Иногда заебывает стирать чужое белье, воровать, сидеть весь день на рынке, торгуя отбросами, пока стража не придирается. Отошел, затянулся папиросой, вот и стало легче. Неплохо так прочищает мозги.

Адель фыркнула, но промолчала. И я подмигнул.

— Ну а ты? Чем таким занималась, что курение не затянуло?