Светлый фон
А Нурислан в этот момент с ужасом понял, что менталистом был не лысый здоровяк, которому, даже судя по его роже, таковое действительно было не по чину.

Менталистом была эта персиянка, которую до самого города именно поэтому и гнали слуги Шаха, бесславно закончившие свой путь на базарной площади (судя по всему).

Менталистом была эта персиянка, которую до самого города именно поэтому и гнали слуги Шаха, бесславно закончившие свой путь на базарной площади (судя по всему).

Кстати, если это так, то это во многом объясняло некоторые вопросы взаимоотношений с «коллегами» из Ирана: если девка имела возможность видеть мысли напрямую…

Кстати, если это так, то это во многом объясняло некоторые вопросы взаимоотношений с «коллегами» из Ирана: если девка имела возможность видеть мысли напрямую…

Простак-Хуссейн, конечно, и партнёром, и противником был достойным. Но некоторые его крайне нестандартные ходы и решения теперь получали твёрдое и разумное объяснение: он просто з н а л, о чём думали его собеседники.

Простак-Хуссейн, конечно, и партнёром, и противником был достойным. Но некоторые его крайне нестандартные ходы и решения теперь получали твёрдое и разумное объяснение: он просто з н а л, о чём думали его собеседники.

В какой-то отчаянной досаде Нурислан взделся на ноги малоизвестным обычным людям прогибом со спины. Это ему бы никак не помогло со здоровяком, но лежать и ничего не делать было невыносимо.

В какой-то отчаянной досаде Нурислан взделся на ноги малоизвестным обычным людям прогибом со спины. Это ему бы никак не помогло со здоровяком, но лежать и ничего не делать было невыносимо.

Ноги ему оставили несвязанными. Оттого он с удовольствием и с оттяжкой врезал подъёмом стопы между ног пуштуну.

Ноги ему оставили несвязанными. Оттого он с удовольствием и с оттяжкой врезал подъёмом стопы между ног пуштуну.

Старый дед, на удивление, на редкость живо скрутился вдоль воображаемой вертикальной линии и хороший удар бессильно пришёлся вскользь по бедру.

Старый дед, на удивление, на редкость живо скрутился вдоль воображаемой вертикальной линии и хороший удар бессильно пришёлся вскользь по бедру.

Старик-пуштун отмахнулся на противоходе длинным кинжалом, зацепив горло Нурислана лишь самым кончиком. Разваливая, впрочем, трахею; перерезая крупную артерию.

Старик-пуштун отмахнулся на противоходе длинным кинжалом, зацепив горло Нурислана лишь самым кончиком. Разваливая, впрочем, трахею; перерезая крупную артерию.

— Как всегда, шайтан! — это были последние слова старейшины-пашто, которые уловило затухающее сознание Нурислана.