Майк поглядел на бокал и понял, что в нем пусто.

– Это хрень, Хав. Я терпеть не могу с людьми общаться. И ты это знаешь.

– Майк, я действительно это знаю. И это хреново.

– Разбираться со всеми несогласными…

– Ага, разбираться с несогласными. Разбираться с идиотами. Разбираться с людьми, которые не просто тянут время, а открыто вредят. Все то, что ты терпеть не можешь. Все вот это. Худшая работа, какую я могу тебе предложить.

Майк поглядел на пустой бокал.

– И почему мне?

– Потому что у тебя была мечта. Мечта о свободном Аристилле. Месте, где люди смогут жить без сапога на шее. Это хорошая мечта. Черт, это лучшая мечта за последнее столетие. И если ты хочешь, чтобы эта мечта осталась жива, хочешь, чтобы все мы не оказались в тайных тюрьмах, нам надо выиграть эту войну. А поскольку люди – животные общественные, для победы в войне им требуется тот, кто объединит и воодушевит их.

– И это твоя великая речь?

– Да, это моя великая речь.

Майк задумался.

– Ты хочешь, чтобы кто-то объединил и воодушевил людей? Я не смогу.

Хавьер приподнял брови.

– Неужели?

Он протянул руку к пульту.

Майк рванулся вперед, пытаясь опередить его, но промахнулся и уронил пульт на пол.

Вздохнул и поглядел на Хавьера.

– Иди ты.

Поставил бокал и махнул рукой в сторону бутылки.