Она обернулась и встретилась с ним взглядом. Он поднялся с кровати, жмурясь от боли. Каждая клетка внутри неё восхищенно вскрикивала, каждый эрогенный участок кожи вздрагивал, сердце стучало и будто бы приплясывало в грудной клетке, стремясь вырваться свободолюбивой птицей наружу.

Каминская встряхнула головой, пытаясь, видимо, отогнать охватившее, до этого незнакомое ей ощущение. Быстрым движением она оказалась рядом с Рощиным и схватила его своими тонкими пальцами за накачанные руки, не позволив надеть ему лежащий рядом дырявый свитер.

– Куда! Лежать!

И затем добавила более спокойным и умилённым голосом:

– Ну, куда же вы, Григорий. Вам нужно отлежаться, у вас ещё рана не зажила.

Рощин вновь взглянул на неё, сурово и строго, и Каминская почувствовала то, что раньше отрицала, над чем смеялась. Теперь это чувство захватило её сущность целиком и полностью. Она влюбилась в этого молодого, отважного и, к слову, красивого мужчину – романтика, путешественника со своей загадкой и очарованием.

Она прижалась к его груди и сама не заметила, как, плача, стала умолять:

– Прошу, останься…

Рощин, не говоря ни слова, взял листок бумаги и написал свой номер. Затем с лукавой ухмылкой посмотрел на свою фотографию из прошлогоднего путешествия, открытую на экране ноутбука. Он взглянул на часы, вышел в коридор и, достав из своей куртки мобильный телефон, начал звонить:

– Алло… Иммануил, доброго дня. Уже выехали, отлично. Значит, завтра, в девять утра, прибывает ваш поезд, так. Ага… Отлично, я всё запомнил, не беспокойтесь, завтра я вас встречу.

Закончив разговор и нажав кнопку окончания вызова, Рощин прошёл обратно в комнату и под растерянный взгляд Каминской записал на ту же бумажку с номером новую информацию.

Успокоившись, стоя у двери со скрещёнными руками, она произнесла:

– Я подброшу тебя с утра, а сейчас, прошу тебя, вернись обратно в кровать и позволь мне поухаживать за тобой.

Каминская говорила, и при этом её лицо выдавало два совершенно разных, противоборствующих между собой настроения. С одной стороны, она хмурилась, Рощин раздражал её тем, что заставил чувствовать себя слабой, беззащитной и настолько нуждающейся в нём. С другой стороны, её выдавали глаза искренне влюбленной женщины. Они словно таяли, смотря на него, казалось, были готовы извлечь содержащуюся в них женскую тайну наружу, через слёзы, умоляя о взаимности чувств.

Рощин наблюдал за ней и видел этот влажный просящий блеск влюблённости в её глазах. Он подошёл к ней ближе, обнял её за талию и, прижав к себе, нежно поцеловал в губы.