– Понятно. А других ребят?

– Другие все в госпитале. Ранены. Мне тоже маленький осколок в плечо прилетел. Док сказал, что пуля разбилась, это ее осколок.

– А что от тебя требовали, почему били в живот?

– Это Джонсон бил. Говорил: почему ты в тире в компании так плохо стрелял, а тут всех положил? Притворялся, говорит.

– Потом поверили?

– Гронский очнулся в госпитале и рассказал, что я свой. Тогда поверили и отпустили.

– Сынок, может, бросить тебе такую службу, а? Пойдешь учиться, как планировал раньше. Ну зачем тебе такие глупости – стрелять, в тюрьме сидеть, да еще вон под дых получил?

Йорик ответил не сразу. Он вздохнул и сказал:

– Не знаю, мама. Сначала нужно выяснить, что происходит в компании, они же мне не чужие.

– Звонили уже твои «не чужие». Ты спал, и я не стала будить.

– Чего сказали?

– Сказали, что ты пока в оплачиваемом отпуске и что тебе за участие в инциденте премию выдадут.

– Вот видишь, мама, премию выдадут… – произнес Йорик, глядя в одну точку.

– Ладно, там посмотрим. Давай пойдем на кухню. Ты будешь корень лущить, а я займусь хлопьями. Не забыл, как лущить? Давно мне не помогал.

– Не забыл, мама.

– Ну иди, я сейчас тоже подойду. Вот только звякну дяде Эрику.

– Про меня рассказывать будешь?

– Совсем немного. Просто посоветуюсь, может, он что-то подходящее подскажет.

– Что он может подсказать, мама? У меня есть работа, платят хорошо. Вот отдохну немного, приду в себя и буду в порядке.

Мать не ответила и подождала, пока Йорик уйдет на кухню, сутулясь и шаркая, как старик.