В отличие от Тома, великан долго не мог смириться с мыслью об отказе от освещения. Ругался, потом целую вечность рылся в поклаже в поисках обычного фонарика. И при том с явным страхом косил глазом в сторону абсолютной черноты, пожирающей коридор, а рука дергалась в движении, подозрительно напоминающем начало солнечного знамения.

Но смириться ему пришлось. Ибо Море цирк, в конце концов, надоел. Подошла и заглянула в лицо, зашипела как взбесившаяся кошка. Я понял лишь, что говорила на каторжном жаргоне, но что именно — осталось загадкой. Олифф подчинился, смертельно побледнев и спрятав глаза, уныло поплелся вперед. Но его сразу обогнал Том, легко и непринужденно, как на прогулке, чуть ли не насвистывая.

Я потушил вторую лампу, вздохнул и чуть ли сам не сотворил солнечное знамение. Господи, помоги! С такой командой точно неприятностей не избежать. Странно, почему до сих пор не поубивали друг друга. Возможно, дело в авторитете Моры. Или в принципе всегда так действуют, просто привыкли. И хоть грызутся, но общую цель тянут.

Пара секунд — и мрак поглотил стены и пол, окружил нас. И в первый момент будто схватил за глотки, не давая вздохнуть, заставляя цепенеть, прислушиваться. Но затем щелкнул тумблер, и впереди возник узкий круг, лучик как нож вспорол покрывало темноты, заметался, перепрыгивая с одного предмета на другой.

— Что там? — спросила Мора.

— Да ничего особенного, тоннель, — раздался во мраке голос белобрысого. — Идите за мной.

— Ладно… Эй, искатель! Топай вперед!

И мы пошли. Сначала медленно, на цыпочках, почти не дыша. Потом слегка ускорились, убедившись — чего-то страшного не происходит. Впереди с фонарем беззвучно крался Том, за ним шагал я, потом рыжая и Олифф, который шаркающий и спотыкающийся.

Первый коридор дался трудно и медленно. От каждого шороха напарнички поневоле вздрагивали и озирались. Каждый раз, когда луч фонаря выхватывал из темноты какие-то детали — будь-то люки или электрические щитки, останавливались, словно наткнувшись на нечто ужасное. И пусть не используя эмпатию в полной мере, я почти физически чувствовал запах страха.

Впрочем, это нормально. Люди зачастую боятся не чего-то конкретного, а именно неизвестности. И я боялся вместе с ними. Но тщательно контролировал себя, внимательно прислушивался к ощущениям. Татуировки порой кололо холодом, а в ушах стоял призрачный шепот Пустоты. Но ничего похожего на сводящий с ума ужас и безысходность, липкое Присутствие чужого разума, которое порой испытывал, спускаясь в погибшие города.

Оптимист на моем месте взбодрился бы. Но я знал — то, что начинается легко, тяжело заканчивается. Мы лишь в начале пути.