Тишина настолько глубокая, что негромкие шаги казались почти оглушительными. И вместе с тем на меня навалилось какое-то чувство одиночества и потерянности, неизъяснимой тревоги. Но как бы ни вслушивался, как бы ни пытался что-либо уловить доступными чувствами гностика, ничего опасного не замечал.

Просто пустой мертвый район. Ну, или хотел таковым казаться непрошенным гостям. Даже селенит в татуировках вроде бы перестал обжигать холодом.

Добравшись до нижней площадки, я спрятался за гранитной оградкой у какого-то павильона, в котором до Прорыва то ли продавали напитки и закуски, то ли билеты для посещения смотровой площадки. Вновь осмотрелся, на цыпочках перебежал к колонне в начале галереи, прижался спиной к ледяному камню, впился глазами в каждую тень, в каждый закоулок, попытался найти вокруг очевидные неправильности, нечто выбивающееся из привычной картины мира.

Вроде бы ничего угрожающего.

Приготовившись, я сделал еще один рывок. Потом еще. Так и двигался — короткими перебежками. От колонны к ограде, от ограды к стене, потом вновь к колонне. Иногда бежал на цыпочках, иногда крался. Осматривался, прислушивался, принюхивался, старался слиться с камнями. Да что там, сам пытался стать камнем. В закоулки не лез, от теней тоже держался подальше. Свет везде и всюду, и в данном конкретном случае лучше видеть, что происходит вокруг, нежели рисковать попасть в лапы какого-нибудь дремлющего монстра.

Вроде получалось, потихоньку продвигался. Медленней, чем хотелось бы. Но меня устраивало. Лучше ползти живым, чем побежать и привлечь внимание.

Лишь иногда под подошвой хлюпало, чавкала плесень, скрипели камешки. Потрескивали лампы за толстыми стеклами фонарных столбов, а окна домов следили за мной с равнодушием мертвецов.

Иллюзия того, что нахожусь в мирном спящем районе, исчезла. Вблизи я видел следы разрушений. Время и сырость обошлись с городом весьма жестоко. Камни стен и пола резали ветвистые трещины, то тут, то там виднелся сор и песок. Стекла помутнели, разбиты, редкие машины превратились в груды ржавчины, от павильонов и мелких торговых лавок остались лишь искореженные скелеты. Отвратительно воняло сероводородом, металлом, гнилью. Из решеток канализационных коллекторов пробивались вялые щупальца белесой мглы, там журчало и вязко хлюпало.

Тут появились следы поспешного бегства. Кучи истлевшего тряпья, тележки со сгнившим скарбом, брошенные чемоданы и сумки — покрытые плесенью, мелкими ростками водорослей и грибов.

Остановившись под прикрытием очередной колонны, я мрачно посмотрел на валяющийся невдалеке ботинок. Чуть поодаль увидел фарфоровую куклу с отбитыми ногами и трещиной, пересекающей чумазое личико, пустые глаза игрушки. Валялась и перевернутая детская коляска, больше похожая на скелет в обрывках грязной ткани.