Надёжным это соединение не было, и Маслов пережил несколько неприятных минут, когда корабль, вернувшийся в привычный трёхмерный континуум, или четырёхмерный – если учитывать и время, задрожал и заскрипел всем телом, принимая на себя неизбежные нагрузки обычного пространства.

К счастью для его нервов всё это быстро закончилось и Два-Семь, самую малость недовольным голосом, доложил о готовности корабля к демонтажу капитанского уровня.

Его недовольство было понятно – разум, столь долго ожидавший своего хозяина, очень хотел предстать перед ним во всей красе своих возможностей, а тут… Ну как, скажите, угождать своему повелителю, не имея возможности окружить его вниманием и заботой с самых первых минут? Как привести его в доброе расположение духа, гарантирующее прощение мелких грешков, как не роскошным столом и спокойным сном?

И вот сейчас, он, выполняя пожелания своего хозяина, сам лишал себя этих, пусть и небольших, но всё же действенных рычагов воздействия на капитана.

Впрочем, заручившись поддержкой Ролаши, выступавшей в роли эксперта по пищевым предпочтениям обожаемого хозяина, один рычажок Два-Семь всё же сумел себе оставить.

Всё время, пока дроны разделяли модули, все эти две недели, синтезатор капитанского уровня работал без перерыва.

Сушеные, копчёные, солёные блюда, консервы, всё то, что могло храниться не просто долго, а очень долго, спешно изготавливалось, паковалось в герметичную упаковку и переносилось на оказавшийся так кстати пустым ресурсный склад.

Два-Семь мог быть собой доволен – трудившийся на износ синтезатор насоздавал столько припасов, что и десятку здоровых мужиков было бы сложно уничтожить лет так за пять.

Не удовольствовавшись этим, Два-Семь затеял перепланировку рубки, так что Игорь, проснувшийся как-то утром на ставшим уже любимом диване, несколько минут таращил глаза, разглядывая возникшую ниоткуда роскошную обстановку, резко контрастировавшую с прежним, спартанским, дизайном.

Бывшая ещё вечером привычно сферичной рубка, теперь приняла вытянутую, трапециевидную форму. Её стены и появившиеся вдруг перегородки, делили новое, гораздо более просторное помещение на несколько зон, отличавшихся и соревновавшихся меж собой богатством отделки.

Так, например, его диван, за время сна превратившийся в широкую, приятно пружинящую кровать, оказался стоящим рядом с большим – во всю стену и часть потолка, окном-иллюминатором. Медленно приходя в себя он несколько минут любовался открывавшимся видом – чуть выше его головы бушевало местное светило вошедшее в активную фазу, сопровождавшуюся завораживавшим взор огненным танцем протуберанцев.