– Кровь виверн? Драконов-оборотней?

Как бы это осмыслить… Выходит, Ариэль и Винтер… потомки драконов?

– У икаритов и западных пернатых виверн очень похожие крылья, – задумчиво объясняет профессор, приподняв уголок рта. – Кроме того, они владеют сходной магией – способны укрощать огонь.

Они не демоны. Просто виверны. Это многое объясняет.

– То есть… икаритов ненавидят из-за того, что они родственники виверн?

Профессор Кристиан презрительно хмыкает:

– Я придерживаюсь иного мнения. Их ненавидят, потому что икариты не в состоянии прятать крылья.

Ничего не понимаю. При чём тут крылья?

– Кровь виверн, – объясняет профессор, заметив моё удивление, – очень неудачно сочетается с прославляемыми идеями расовой чистоты, что само по себе миф, величайший обман всех времён. – В глазах историка вспыхивают лукавые искорки. – Гарднерийцы проявляют повышенную чувствительность в случаях, когда расовые границы проведены недостаточно чётко. К эльфам это тоже относится, и даже в большей мере. Куда проще объявить икаритов Исчадиями Зла, чем признать, что каждая раса появилась в результате скрещивания двух или более рас.

Вцепившись в чашку с чаем, я чувствую, как кружатся опасным водоворотом мои мысли, и смотрю на ложечку, которой профессор неторопливо, давая мне осознать каждое слово, размешивает в своей чашке мёд.

– Мне продолжать? – спрашивает он, откинувшись на спинку стула.

Я киваю.

– На чём мы остановились? – На его лбу собираются морщины.

– На мирном времени.

– Ах да. – Профессор отхлёбывает чай и пристально смотрит мне в глаза. – Итак… на сцену истории выходит Карнисса Гарднер.

– Моя бабушка.

– Да, ваша бабушка. Долгожданная героиня. Великая волшебница из пророчества. Стивиус предрекал, что однажды появится маг более могущественный, чем он сам. Так и произошло. Избавительница явилась, когда кельты перешли в наступление и отвоевали потерянные земли, попутно очистив их от магов.

– Вы хотите сказать, кельты убили всех магов, – бесстрастно поправляю я профессора.

– Да, Эллорен. На магов охотились, как на диких зверей, и убивали, – мрачно подтверждает профессор.

Скрестив на груди руки, я молча ожидаю продолжения.