Трое солдат Кровавого Пакта перепрыгнули через баррикаду и рванули к кухне. Бростин окатил их прометием, и те загорелись на бегу. Гранаты, которые они сжимали в руках, взорвались и усеяли разбитый двор железным крошевом, кусками хрящей и клочками горящей ткани. Поддав напор Бростин направил вторую струю прямо за баррикаду. Пламя зашипело под дождём, послышались крики. Вражеский солдат отчаянно ринулся к теплице, его спину и бёдра окутывало пламя. Выстрелом Фейгор сбил его с ног.

Бростин имел печально известную тягу к огню. Теперь, когда враг был в пределах досягаемости, он стал выпускать струи жидкого пламени над баррикадой и стеной огорода, направляя их по дуге, вне зоны досягаемости лазганов. Он покрыл нагромождение рухнувших балок теплицы пылающим оранжевым саваном, жар вспучивал старую краску и обугливал древесину. Затем он выпустил копьё синего сверхгорячего пламени, и руины в миг превратились в пекло. Ещё один вражеский голос перешёл на крик. Буря рванувших от температуры гранат добавилась к бушевавшему пожару.

Минометные снаряды всё ещё молотили по зданию. Каффран вздрогнул, услышав, как один из них пробил крышу.

Очереди крупного калибра покатились по задней стене дома, раскалывая кирпичную кладку и камень. Под градом выстрелов изначальная штукатурка со стен слетела уже давно.

Фейгор взглянул на Каффрана, когда они укрывались от очередного залпа.

— Это то, ради чего ты хотел здесь остаться? — спросил он с сарказмом. Фейгор всегда звучал саркастично, но теперь это было к месту.

— Нет, — сказал Каффран. Он ткнул в значок Танитского полка на своём кителе. — Я хотел остаться ради этого.

Огнемёт Бростина снова со свистом выплюнул струю пламени. Вонь горящего прометия наполняла кухню.

— Они наступают! — заорал Бростин. — Они наступают!

Всё кончено, Ларкин знал это. Особняк разваливался под огнём миномётов, а заднюю часть дома штурмовал целый батальон противника. Боевики Кровавого Пакта обошли дом по дренажной канаве, Ларкин слышал их со стороны фасада.

Он делал всё, что мог, сбивая алые фигуры на лужайке и за баррикадой. Но в одном не было сомнения: вражеских солдат снаружи оставалось больше, чем зарядов у него в запасе.

Ларкин задавался вопросом: «Достаточно ли времени им удалось выиграть? И где вообще сейчас Джайхо?» Он размышлял о том, узнает ли кто-нибудь когда-нибудь, что им удалось провернуть сегодня. Жалкая горстка против целой армии.

Его зрение снова затуманилось. Перед ним замелькали огни. Он зажмурился и тряхнул головой, стараясь сбросить с глаз пелену. Казалось, что мозги в этот момент свободно бултыхались внутри черепа.