Пассажиры «носорогов» высадились и собрались вокруг Уриэля, ожидая, что он объяснит, почему они остановились.

– Что это за место? – Спросила Судзаку, глядя на тысячи вырезанных и нарисованных драконов. Уриэль повернулся к инквизитору. Она изменилась после битвы в Ущелье Четырех Долин. Её помощник был убит во время боя, и, глядя на неё теперь, можно было предположить, что их связывало нечто большее, чем просто служба. Возможно, она была не такой холодной и отчужденной, как её представляли.

– Глотка Дракона, – объяснил Уриэль. – Так мы привыкли называть это место.

Пазаний улыбнулся, подняв глаза к потолку, чтобы разглядеть забытое чудо, и его открытое лицо расплылось в улыбк.

– Мы думали, что это место было пастью похороненного дракона, – добавил он. – Когда мы были детьми, проявлением особой смелости считалось добраться сюда и нарисовать на стене, как мог выглядеть тот дракон. Дети Калта делали это веками.

Пазаний внимательно посмотрел на Уриэля. – И если я правильно помню, ты своего нарисовал выше всех.

– Наверное, с тех пор мой рекорд был побит – сказал Уриэль.

Ваанес рассмеялся. – Я не могу представить тебя ребёнком, Вентрис. Могу поспорить, ты был тем ещё весельчаком с этими своими серьезными манерами.

– Закрой свой рот, Ваанес, – буркнул Пазаний.

– Как бы мне ни нравилось слушать ваши детские воспоминания, я не понимаю, как это приближает нас к победе над Хонсу, – вмешался Аэтон Шаан.

Уриэль отошел от группы, вернувшись назад более чем на сотню лет, когда он бегал по этим пещерам в юности. Он вспомнил бесшабашные игры и состязания в силе, скорости и выносливости, которыми занимали себя мальчики и девочки Калта, готовясь к отборочным играм, где воины Ультрамаринов решли, кто удостоится чести отправиться на Макрагг.

– Это была проверка на смелость, чтобы узнать, как высоко на стене можно нарисовать своего дракона, – сказал Уриэль, позволяя тонкой нити воспоминаний виться до времён, предшествующих становлению Адептус Астартес. Эти воспоминания, сформировавшиеся до того, как его мозговая архитектура была перестроена древней наукой, медленно, но верно выстраивались в картины памяти.

– Я хотел нарисовать своего дракона так, чтобы о нём все говорили в течение многих лет, и, повесив на пояс два горшка краски, забрался на добрую сотню метров вверх по стене.

– Здесь? – удивилась Судзаку, глядя на стены. – Который из них твой?

– Мой находится примерно в трёх километрах дальше отсюда, – ответил Уриэль, махнув рукой в туннель. – Это было безумие: камни были скользкими от воды и острыми как бритва. Если бы я упал, то наверняка бы погиб на месте, но я увидел подходящий выступ в скале и решил, что это будет безопасное место для рисования. Трижды я почти срывался оттуда, но я сделал это, хотя мои руки были мокрыми от крови и усилий. Не в силах унять дрожь я едва мог держать кисть, но всё же нарисовал своего красно-золотого дракона с широкими крыльями и колючим хребтом выше всех. Я закончил с драконом и уже собирался спускаться, когда увидел в стене лаз, уводивший вглубь пещеры. То был светлый туннель, который сотни метров петлял в скале до тех пор, пока…