– В двадцати четырёх…

– Нет-нет, вы сказали – за два года?

– Да. Два года, один месяц и четыре дня.

Головин прикрыл глаза, стараясь удержать слёзы. Однако ему не удалось скрыть своего огорчения.

– Да ладно тебе, стоит ли плакать, если ты, считай, родился дважды?

– Почему дважды? – уточнил Головин, шмыгнув носом и вытирая катившиеся по щекам слёзы.

– Ну, первый раз повезло, когда не шмякнулся о корпус станции. Обычно все залётные технические объекты так и заканчивают.

– Какие объекты?

– Технические. Но обломки породы из дальних галактик также приветствуются. Переработка ничем не брезгует.

– Да я и не понял, как всё произошло. Меня склонило в сон, и я очнулся, когда мою капсулу ломало в каком-то… Лифте, что ли.

– Разделочный блок. Там первоначальную структуру ломают просто силовыми полями, затем спекают низкочастотной плазмой, а потом уже всё это подаётся в тонкие деструкторы.

– То есть, если бы мне не удалось выбраться…

– Да, ты бы уже был в виде полуразрушенных аминокислот, находящихся на пути к этапу биологической протофазы.

Головин замолчал, чтобы успокоиться. Бородач Билл обладал талантом слишком яркой подачи материала.

– А второй раз это… Когда он приходил? – спросил Головин, кивнув на стенку.

– Да. Я почувствовал, что готовится оптимизация, и поспешил выдернуть тебя.

– А как ты… Сквозь стену, что ли?

Головин осторожно коснулся стены и присел на корточки, надеясь обнаружить полоски, как там – в коридорах, где ему удавалось находить двери.

– Сейчас ты не всё поймёшь, поэтому просто оставь этот вопрос на потом. Можно я ещё вот эти витаминки покушаю?

– Конечно, – разрешил Головин, поднимаясь. Билл тотчас подхватил с пола пакет и, вскрыв его, сунул в рот примерно двухнедельную порцию витаминов и ферментов.