Обратился на «вы», похоже, что знал, кого подобрал. Как только получится немного отбить первую атаку, командующие соберут экстренное совещание, возможно, в Империи объявят военное положение, а я всё ещё не знал, как сдать Веберов и Юдалл Совету Тринадцати и Императору.

Конечно, они знали, что скоро состоится допрос, поэтому начали действовать раньше, а значит, что… Мысли обрывались и путались, меня тошнило, начала болеть голова, в глазах снова всё плыло.

Я взглянул на Джеда — тот тяжело дышал и ему, похоже, досталось куда больше, чем мне.

Территория штаба была накрыта куполами трёх щитов — их держали солдаты, плюс приходилось усиливать контурами и артефактами. Нас пропустили, и я поискал глазами Дина — как один из сильных щитовиков, он вполне мог быть здесь. Но в поле зрения его не оказалось.

Меня и Джеда отправили в лазарет. Целитель осмотрел, расчертил надо мной контур, проверил системы и обезболил надсадно гудящую голову. Джед был рядом и с ним целителю пришлось повозиться куда дольше. Друга он отключил, погрузив в неглубокую искусственную кому.

Я хотел сразу забрать из комнаты винтовки, узнать обстановку, но целитель настоял, чтобы я ещё полежал, пока не восстановлюсь. Почти сразу ко мне явился один из командующих, который сообщил, что никто меня на поле боя выпускать не собирается. Я решил пока не спорить, а молча сделать по-своему.

— Юстас Айон? — спросил я у командующего, когда тот уже собирался уходить. — Его нашли? Он жив?

Мужик недолго помолчал, но всё же ответил:

— Он в операционной. Одними целителями не обойтись. Помолитесь Предвечному, юный господин, чтобы он выжил.

Я только протяжно выдохнул, откидываясь на подушку. За окнами уже спустилась ночь, озаряемая взрывами и разрываемая шумом. Штаб был под надёжной защитой, но я знал, что отбить вторжение по щелчку пальцев просто не выйдет. Даже если бы Юстас и вообще все командующие знали о вторжении, невозможно постоянно держать мобилизованной всю технику и войска.

Я почувствовал, что глаза слипаются — похоже, что в витаминном коктейле, вколотом целителем, было ещё и снотворное.

.

Утром я удостоверился, что Джед чувствует себя немного лучше и, добившись того, чтобы к дяде впустили, пошёл в реанимационную палату.

Зрелище было неприятным — дяде оторвало ногу, он был весь в бинтах и гипсе, из-под повязки на голове потихоньку просачивалась кровь, но он был в сознании.

— Дядя? — я старался говорить потише.

— Жить буду, — прохрипел Юстас.

Я подошёл поближе. Меня распирали вопросы, я хотел знать, как обстоят дела, но на совещание командующих меня не пропустят, если оно вообще уже не прошло. Я хотел на поле боя — чувствовал, что это мне сейчас необходимо. Понимал, что моему Потоку это нужно.