— Пап… — севшим голосом обратился Дима. — Собираем все нужные вещи. Рюкзаки, мечи… что там ещё… и выходим на Черноту, сюда.

— В смысле? Зачем? — не понял Горец, видя в глазах сына безумие, некую безграничную, пока ещё сдерживаемую радость, неверие и надежду одновременно. И снова в глазах сына начал разгораться тот самый, потухший после смерти Сойки огонёк в глазах.

Сойка… Горца прошибло потом. Это что–то связанное с Сойкой…

А Дима уже перетащил их скромные пожитки на мёртвый кластер.

Скребберы о чём–то «перещёлкивались», это слилось в единое стрекотание. Волнение, напряжение в воздухе не переставало нарастать. Горец уже физически это ощущал, но никак не мог понять, в чём дело. Поведение сына только сбило с толку, а этих… Иных он и вовсе не понимал.

Раненый Близнец попытался приподняться, но второй зашипел, первый раз Горец слышал от него такой звук, и заколотил короткими отростками по телу собрата, заставив улечься. Снова трель щелчков и шипение. Спорят, что ли? От этой мысли Горцу стало даже немного смешно, но вот складывающаяся непонятная и напряжённая ситуация к смеху никак не располагала. Снова раненый попытался изменить положение и второй скреббер опять заколотил по нему, ран, впрочем, не оставляя. А потом и вовсе «клюнул» верхней, более острой частью тела. Раненый Иной сдался. И протяжно, на одной ноте запищал. И столько в этом звуке было печали, сердце защемило так сильно, что невольно навернулись слёзы и у Горца. Он не понимал и понимал одновременно, что–то сейчас должно произойти…

Пищавший Иной снова что–то прощёлкал. И даже в этом щёлкании ощущалась безмерная печаль. Горец глянул на сына. Слёзы текли по его лицу непрерывно. Сами по себе, сдерживать такие бесполезно. Второй Близнец юркнул с Черноты на траву. Снова позади раздался писк, словно его собрат и сам плакал. Иной остановился и будто обернулся. Горец ощутил на себе взгляд. Пристальный, такой, каким обычно запоминают, уходя надолго.

Что же это?

Медоед уронил наземь рюкзак с мечами, быстро приблизился к Иному, сел рядом, выставив ладонь перед собой.

— Ты… уверен..?

Иной снова защёлкал, пискнул что–то.

— Отрицание волнительность… встречание с ты позжесть… бытие счастливость вы…

— Спасибо тебе… за всё… спасибо… — сдавленно прохрипел Дима.

Слёзы снова потекли по лицу. Ему было жаль расставаться, тяжело терять… друга? Нет. Что–то другое, тяжело рвать ту странную связь, которая возникла между совершенно разными существами, стоявшими на абсолютно разных ступенях бытия, не развития даже. Ту связь, которую Дима совсем не понимал, но которая занимала некое место в его душе. Иной, тот самый, не раз спасавший его, уходил. Жертвовал собой.