В зале повисло подобие голограммы, передающей не только визуальный ряд, но и звуки, эмоции и мысли Тэи в тот момент. Ее радость от того, что это Дэймос, и ужас осознания своей ошибки, ощущение ножа у своего горла и страх за Норта… Она показала все, что произошло, включая момент, когда Фобос исчез со сцены, уйдя вместе с головорезами.

Тэя свернула воспоминания. В зале висела тишина.

– Очень… информативно, – заговорил, наконец, Аврелий, – и очень искренне, – добавил он.

Тэя видела, что его терзал стыд за то, как повел себя член его Ордена, ведь это он, Аврелий, нес ответственность за каждого из них, сидящих в зале, и позор одного ложился на плечи остальных, особенно на главу Ордена.

– Спасибо, дитя, можешь идти, – кивнул Аврелий и перевел взгляд на Норта. – Вы тоже, молодой человек. Свидетельства вашей, – он слегка запнулся, – племянницы весьма исчерпывающи.

Норт кивнул, протянул руку Тэе, помогая ей спуститься и выводя ее из зала. Тэя вцепилась в его руку мертвой хваткой, как прежде… У Норта зашлось сердце, и он тяжело вздохнул. Двери зала за ними закрылись, Кесарий и Лонгин остались там. Стражи вернули сатторианцу и Тэе их оружие. Норт в одну секунду свернул и запер свое сознание. Тэе понадобилось время.

– И «невидимку» не забудь, – напомнил Норт. – Как ты заметила, женщин тут немного. Нам не нужны неприятности.

Тэя свернула сознание и запечатала его, затем воссоздала ауру сатторианки и восстановила все защиты, которые у нее были, включая «невидимку». Это было впечатляющее зрелище, но невозмутимые Стражи не проронили ни звука.

– Что теперь? – спросила Тэя, застегивая на себе пояс со своим ножом.

Норт перевел взгляд на Стражей.

– Мы побродим? – он сделал выразительный круговой жест.

Один из Стражей кивнул, и Норт с Тэей вышли в просторный зал из крохотного помещения. Теперь можно было неспешно ходить и смотреть, изучая все в деталях, переходя из зала в зал.

Каждый зал был посвящен определенной теме и содержал в себе все реликвии, относящиеся к тому или иному периоду или к той или иной странице истории христианства.

В одной витрине хранилось несколько наконечников копий, в другой несколько чаш. На стене под стеклом был кусок ткани с отпечатком лица на нем…

Все это люди вывезли с Земли, они не могли это там оставить – это было частью Человека, это было сутью сознания многих из них, это было историей и это было реликвией, самой бесценной и самой важной.

– Они просто все это хранят? – спросила Тэя.

Она знала, на что она смотрела, и не нуждалась в пояснениях, что-то внутри нее отзывалось на то, что она видела, и она осознавала и чувствовала свою причастность ко всему, что она видит.