И третий вечер трактирщик обслуживал своего завсегдатая по кличке Почка. Не сам, разумеется, для этого есть слуги, его дело – смотреть за порядком да считать выручку. Но когда Почка выходил – трактирщик подходил к окну и переставлял подсвечник с подоконника на стойку. А что – дело обычное, надо в книгу записать, сколько и чего посетители заказали, сколько заплатили. Таверна, она учета требует, иначе в трубу вылетишь.

А дальше за дело брался сержант. Хватать убийцу в таверне – опасно. Могут посетители пострадать, а кто-то и наоборот, помешать захочет, мало ли вокруг таких благородных, кто полицию презирает, а бандитов считает героями? Да и трактирщика подставлять не след, нельзя, чтобы его с арестом связали. Ни профессионально – агент вырисовывался перспективный, ни по-человечески. Так что два дня Жан отслеживал маршрут. Слава богу, домой Почка шел одним путем, но и там его трогать было опасно – место для захвата неудобное, а вот для побега наоборот – по крышам, переулкам, ищи ветра в поле. Зато на подходе была та самая тихая улочка.

Почка шел домой в прекрасном настроении – кошелек приятно оттягивал пояс, денег было в достатке, на ночь должна была прийти одна из курочек мамы Розы, а что, он клиент уважаемый и постоянный, такой по борделям не ошивается – к нему сами приходят.

В этот момент сзади раздались шаги, кто-то бежал. За ним?! Почка резко развернулся, в его руке хищно сверкнул длинный стилет… и грудью уперся в острие сабли:

– Полиция! Брось оружие, руки за голову и встань на колени, – произнес спокойный, уверенный голос. В темноте лица говорившего видно не было, только темный силуэт, но ведь один! Значит, не все потеряно, с одним можно справиться, не впервой.

– Ой, пожалуйста, не убивайте, я все отдам, только не убивайте, вот, я бросил, – заныл он жалким, даже слезливым голосом, отбросил стилет, начал поворачиваться спиной и опускаться на колени, для чего сделал шаг назад, разорвав дистанцию, и, поднимая руки, выхватил другой нож, попытавшись бросить его в противника. Хорошая была попытка, жаль, не удалась. Противник успел сместиться и обухом сабли резко и страшно ударил по руке. Молния клинка, хруст кости и боль… Боже, какая это была боль! Она поглотила, затмила все мысли и чувства. Лишь каким-то краем сознания Почка отметил, что к нему подошли еще трое, накинули на шею веревку и куда-то повели. Куда, кто, зачем – этих вопросов не существовало, была только боль в сломанной умелым ударом руке.

Глава XXIII

Глава XXIII

Способность соображать вернулась лишь в здании полиции. Сломанную руку умело зафиксировали между двух дощечек, дали выпить какие-то капли, после чего боль отступила.