Отдельной частью шоу оказались виды нижнего белья партнёрши. Думаю, каждый зритель мог иметь удовольствие лицезреть его во всех деталях, а уж я и вовсе изучил, наверное, каждый кружевной узор изумрудного оттенка бюстгальтера и трусиков. Последние и вовсе будут теперь являться мне во снах до конца жизни… вместе со скрываемыми ими женскими прелестями, продемонстрированными чертовкой во всех возможных ракурсах. И всё это — предельно естественно, как продолжение того или иного движения. Кошка знала, чем меня взять. Знала, что сделать, чтобы без всякого импланта погрузить сознание в дымку непреодолимого влечения. Как я не сорвался во время танца — ума не приложу. Не удивлюсь, если от падения меня удержала какая-нибудь очередная её игра. Много позже девочка действительно призналась, что несколько раз успокаивала меня имплантом.

Финишный аккорд мелодии высветил последнюю фигуру танца. Я — у ног чертовки, обнимаю её бёдра, тянусь вверх, навстречу её лучащимся восторгом глазам. Моё движение впитало в себя всю так и не случившуюся реальность, мою устремлённость к магнетическим глазам и губам, попытку взобраться по стройному телу, как по колючей лозе. Сама же девчонка демонстрировала миру другую крайность — торжества и готовности принять в себя такого правильного партнёра. Она застыла в динамичной позе, стремясь сохранить шаткое равновесие: чуть расставив ножки, разведя руки в стороны и вверх, и прогнувшись немного назад в талии. Волосы валькирии нереальным ореолом расплескались вокруг нас, так и норовя прильнуть к стенкам окружающей нас неровным шаром пелены.

Когда музыка стихла, первым прозвучавшим в притихшем зале звуком стал мой звериный рык. Я резко встал, будто распрямилась до того сдавленная в теле пружина, и предельно бесцеремонно сграбастал девочку себе на руки. Лишь когда кошка оказалась подхвачена под спинку и колени, прижата что есть силы к груди, а её ладошки в ответ оплели мою шею, я смог наконец выдохнуть. В тот же миг зал взорвался аплодисментами. Кто-то кричал. Нас поздравляли с великолепным танцем, сыпали словами восхищения, но ни я, ни она не видели никого вокруг. Весь наш мир схлопнулся до размера пелены, и ещё уже — до размера глаз партнёра. Да и зачем он нужен — это мир, если есть поистине бездонные глаза, открывающие путь в бескрайнюю душу?

Я так и отнёс девочку за наш столик. Усадил в кресло. Встал перед ней на колено. Кокон тут же утратил прозрачность, одновременно со взглядами отсекая и звуки. Чертовка благосклонно запустила пальчики в мои волосы. Раздвинула ножки и призывно качнула головкой. Я с каким-то священным трепетом отодвинул в сторону кружевное чудо её трусиков, за время танцев ставших чем-то сродни волшебному артефакту. Валькирия почувствовала мой настрой и заливисто рассмеялась — впрочем, когда я приник поцелуем к её горячему лону, смех мгновенно перетёк в сладострастный стон. Глаза республиканки подёрнулись паволокой, а потом и вовсе закатились, смежаясь ставшими неподъёмными веками. Ну а в мой, сейчас особенно уязвимый имплант нежно, страстно и настойчиво впились её ментальные коготки, так что уже мой стон продолжил её, сливаясь с ним в единый вздох удовольствия, сплетаясь неразрушимым канатом эмоций и чувств… На несколько бесконечных минут мы просто выпали из реальности.