— Да. Ты будешь меня забирать?..

— Если ты почувствуешь, что тебе это нужно — позвони. Заберу. Ты мне нужна, кошка. Для тебя и сестёр живу. Перебьюсь, засуну свои хотелки куда подальше…

— Хорошо. Если тоска опять возьмёт за горло — я сначала позвоню тебе. И только если мы не найдём решения, пойду снимать напряжение, как умею.

— Только обещай мне. Если что-то случится, и ты всё же соберёшься на охоту в дикой колонии, бери поддержку. Хотя бы одну боевую сестру с оружием. Для подстраховки. Обещаешь?

— Обещаю, — твёрдо проговорила метиллия и, преодолев сопротивление моей руки, отставила голову, чтобы заглянуть мне в глаза. Несколько долгих секунд мы молчали, после чего Ди бросила. — Он твой.

— Сёстры! Прошу вас оставить меня с этой мразью наедине! — сказал я, отпуская милаху из объятий.

— Дерзай, — пожала плечами Тиш, но в уголках её губ пряталась одобрительная улыбка.

— Я хочу это видеть, — упрямо заявила основная виновница торжества.

— Ди, я здесь как представитель Ордена. Это не игрушки. Он напал на республиканку. На валькирию. На мою сестру. Ты будешь отвлекать. Я не смогу нормально работать, когда это будет видеть сестра.

— Хорошо, — блеснула на меня глазками кошка. Заинтриговалась. — Но после я хочу увидеть запись.

— Увидишь.

Девочки вместе покинули комнату, а я подошёл к незадачливому охотнику, так резко оказавшемуся в иной роли — роли жертвы. Хищники бывают разные. И так уж получилось, что валькирии — вершина пищевой цепи. Раньше он не придавал этому значения, но теперь… Одежда на мужчине висела лохмотьями. Кровавыми лохмотьями. Видимо, девочки не жалели его кожные покровы, драли от души. Ну и трахали — куда ж без этого. А как кошки играются с мужиком вдвоём, если рабочий инструмент у него только один? Правильно, заставляют работать языком. Судя по тому, что рот недоноска щерился просветами недавно выбитых зубов — мужик сначала был категорически против. Скалился, не открывал рот, вот зубы ему и пересчитали; да не какие-нибудь, а самые опасные — передние и клыки. Чтобы сложней было укусить за интимное место, если такая мысль вдруг взбредёт в его горячечное сознание. Своего кошки, похоже, добились, недоносок отработал, не покладая… кхм… языка.

Я присел перед насильником на корточки. Заглянул в глаза. Там стыли мука и раскаяние. Вот только это не было раскаяние в содеянном — скорее в том, что просчитался с жертвой.

— Я готов принять насилие женщины над мужчиной — с нас не убудет. Но настоящий мужчина никогда не возьмёт женщину силой. Он будет её добиваться, настраивать на себя, давить, но не возьмёт. И знаешь почему? Потому что только женщина может выбирать, от кого родить. Это неприложная истина эволюции. Её нарушение для меня означает, что кто-то перешёл из состояния «жизнь» в состояние «смерть», хотя может сам ещё не понять этого. Я исправлю сие досадное недоразумение.