– Все в порядке, – заверил лейтенант. – С ней ничего не случилось.
Россиянин выругался и кинулся к выходу, Рудницкий заковылял за ним следом, держась за бок.
* * *
Невысокий худой мужчина с окровавленным лицом лежал, привязанный к вмурованным в кирпичный пол скобам. Во рту у него был кляп. Он не выглядел грозным, но видимая из-под разорванной рубашки татуировка говорила сама за себя: DVN, как
Рудницкий не знал, для чего служили железные скобы, ведь отельные подвалы не предназначались для тюремного заключения, но, похоже, люди Маевского умели импровизировать.
– Кто его схватил? – рявкнул Самарин.
Генерал успел поговорить с женой, но все еще кипел от гнева.
– Отельная охрана, – ответил Станкевич. – Хотя у них было не слишком много работы. Тревогу подняла одна из клиенток, некая госпожа Забельская, она даже пыталась его задержать, но этот оглушил ее одним ударом. Тогда прибежала ваша служанка. – Он повернулся к Рудницкому. – Она убирала рядом, в лаборатории, поэтому и услышала крик Забельской.
– Живая? – затаив дыхание, спросил Рудницкий.
– Оконёва? Жива. Хуже с нашим пленником.
– Не понял…
– Честно говоря, я и сам не до конца это понял, – признал Станкевич. – Похоже, что эта баба сломала метлу об него, но он еще держался на ногах, так она добивала его кулаком. Результат вы видите…
– Оконёва? – повторил алхимик.
Станкевич кивнул, с трудом сдерживая смех.
– Так или иначе, нужно ее допросить. Я приказал разместить обеих женщин в апартаментах Забельской, под охраной.
– Идемте! – нетерпеливо выкрикнул Рудницкий.
Возбужденные гости заняли все столики в холле, шум доходил даже до отельной столовой. Инцидент комментировали все. Солдаты перед дверями Забельской не впечатляли фигурой, но излучали самоуверенность, характерную для ветеранов. «Кинжальщики», – подумал алхимик.
Рудницкий нажал на ручку и зашел без стука. Оконёва сидела на краешке стула и жалостливо всхлипывала, бледная как стена Забельская стояла рядом, объясняя ей что-то тихим голосом.
Увидев своего работодателя, служанка вскочила на ноги.