И Кара широко улыбается.

— Зови меня Кармен, — и я расслабляюсь, опуская руки.

— Этот ритуал навечно свяжет тебя и Эдриана, — говорит она. — Рабская печать — это все равно что клятва верности и покорности, за нарушение которой ты будешь наказана. Печать наносит дичайшую боль при ослушании, или попытке навредить хозяину. Ты ведь это понимаешь?

— Более чем, — и я улыбаюсь.

— Тогда начнем, — произносит Эдриан. Уже тоже обнаженный, он входит к нам в круг со слегка эрегированным фаллосом. — Мы итак теряем драгоценное время. А часики тикают.

Я раскрываю от удивления рот, а Эдриан широко улыбается.

Меня тревожат сомнения… не подписываюсь ли я под сделку с дьяволом…

Но отказаться — все равно что согласиться на верную смерть… а ждать моих раздумий он не будет… ведь он прав… и мама была права — часики тикают…

Глава 31. Любимый стих Джимми

Как ни странно, отношения с Эбби у меня стали натянутыми.

В мою сторону она больше не смотрела, никогда со мной не заговаривала и даже не здоровалась. Все оставшиеся до боя дни она практически не ела за столом, когда за него усаживались мы с Марией. Кстати, о Марии… она будто стала моим хвостом — ходила за мной практически всюду, и у меня создалось впечатление, что она стала немного мной одержима.

Дни превратились в серую, повторяющуюся череду действий: завтрак, тренировки, обед у Мастера, снова тренировки, ужин дома, пьянка, секс, сон, завтрак — и так по кругу. Тренировки были все более однотипными. Видимо, все внимание Мастера переключилось на супругу, а силы уходили на супружеский долг и обустройство семейного очага. Он перестал блистать остроумием, да и тренировал нас все менее жёстко. Алкоголь, вроде бы, и помогал снять хандру, но ненадолго и не всегда. А секс, каким бы разнообразным он не был с подачи Бруно, и вовсе перестал приносить удовольствие.

В ночь перед боем я напился больше обычного, и несколько часов провел у двери Эбигейл, вымаливая у нее прощения. Просил поговорить со мной, или хотя бы просто впустить меня к себе, но все было тщетно.

Проснулся я в спальне Бруно, на его кровати. Сам хозяин комнаты дрых на полу в обнимку с Жеральдин и Анной, я же прижимал к себе Элеонор и злосчастную Кармен.

Вроде бы, картинка и выглядит возбуждающей, если смотреть со стороны… но лично я ощущал себя мерзко.

Говоря откровенно, я попросту стал себе противен.

Каждый раз, просыпаясь, я намеревался жестко поговорить с Кармен, разорвать с ней отношения и больше никогда к ней не приближаться, но стоило мне открыть рот, как она тут же оказывалась на мне или подо мной. Некая больная сила, просто животная, тянула меня к Марии снова и снова. Снова и снова.