— Не, больше ничего не нужно, — радостная Мария вскакивает с дивана, намереваясь подойти ко мне, но затем будто что-то вспоминает, и ее лицо становится максимально серьезным. — Слушай, — вновь оборачивается она к Корделии, — а там есть что-то типа… разрушения заклинаний… или ритуалов?

Престон смотрит на нее так, будто пытается убить взглядом.

Как раз в этот момент в гостиную входит Элеонор, держа в руках бутылку вина. На вид она мрачнее тучи.

— Предлагаю… выпить за Жеральдин, — говорит она, и я вдруг осознаю, что после похорон мы о ней за весь вечер так и не вспоминали. А если кто-то и грустил, так это Анна и наша классная руководительница. Может быть, еще и Эбигейл, но она ушла в свою комнату, и больше не спускалась оттуда. Даже Корделия сейчас с нами, а не с ней наверху.

Идею выпить все дружно подхватили, сделав максимально скорбные выражения лиц, словно все это время только о ней и думали.

Мария подходит ко мне с двумя бокалами. Один из них — для меня.

— Хоть в последнее время мы с ней и не особо ладили, — говорит она, протягивая мне бокал, — но мне ее правда жаль.

Беру кубок и задумчиво смотрю в темно-красную гладь внутри него.

Невольно вспоминаю ту жрицу в красном… Кару, которая продала мне Боба и Нину. Думаю, не зайти ли мне к ней?

— О чем ты думаешь, милый? — спрашивает Кармен, усаживаясь мне на колени и обвивая шею руками. Свое вино она уже приговорила.

— Ни о чем, — лгу, но говорить с Марией как-то не тянет. Я вообще не понимаю, почему она ведет себя так, будто считается моей девушкой.

— Слышал, что сказал тот хрен, что деньги нам после боя отдал? — спрашивает меня Бруно. Правой рукой он обнимает Аню, в левой держит свой бокал с вином.

Я отрицательно качаю головой.

— Что следующий бой будет уже серьезным. Мол, мы выбили всех конкурентов низкого уровня, и теперь будем с серьезными ребятами драться.

— Ну и славно, — я и правда рад.

— Говорит, что все теперь ставят на нас, и потому необходимо поднимать планку.

— Мне все равно, Бруно. Вообще на всё. Положить просто.

— Что-то ты захандрил, братан, — замечает он.

И я киваю.

***