Я догадываюсь о смысле этой карты.

— Эбби убьют?

— Эбби? — Алиме улыбается, глядя на меня. — Я рада, что твой выбор пал на эту красоточку, а не ту шалапендру, которую ты водил в таверну.

— Я тоже, — признаюсь честно. — Так ее убьют?

— Не знаю, — пожимает плечами. — Возможно, вы просто расстанетесь. Но одно точно — сердце твое будет разбито.

Хорошего в раскладе было мало.

— И как скоро, по-твоему, все это должно произойти?

— Они… — Алиме смотрит на карты, — не видят дальше двух недель. Так что…

— Я понял, — почему-то мне кажется, что в этом мире подобным вещам нужно верить. Почти уверен.

— Прости, что скинула тебе. Не нужно было…

— Я сам попросил, — говорю я и откусываю пирожок. Ранее очень вкусный, теперь он стал каким-то… пресным.

— Давай чай поставлю, — предлагает она и удаляется к печи.

Когда она встает, я беру в руку одну из карт, ближе всего лежащую ко мне. Некий шут. Он идет вперед, не замечая, что перед ним обрыв. В зубах у него зажата какая-то палочка, и мне даже кажется, что это сигарета, или даже самокрутка, но я прогоняю эту мысль, так как вряд ли в этом мире они существуют… но лицо шута… очень уж оно напоминает мне Эла… особенно эти волосы, торчащие из-под типично шутовской шляпы с бубенчиками.

Волосы, напоминающие дреды…

***

— Нужно поговорить, Маркус, — говорит Элеонор, едва я успеваю переступить порог нашего дома. В гостиной находятся практически все. Кроме Марии, запертой в подвале.

И эти самые все смотрят на нас. Особенно Эбби.

— Наедине, — произносит мисс Флауэрс.

После этих слов Эбби как-то ежится.

Я бы улыбнулся от мысли, что она начинает ревновать, но только не после того, что узнал несколько часов назад в доме Алиме.