— Проиграл все…
— …никогда еще так не смеялась…
Снова оказавшись в темном коридоре, он оперся о стену и вздохнул с облегчением. Он, собственно, ничего не сделал, даже не передал известие о смерти Гвенни, хотя для этого сюда пришел, и все же как будто что-то изменилось в нем. Как будто какой-то огромный груз прокатился через его мозг, причинив боль, но позволив видеть все яснее.
В квартире Бергаса царила страшная жара, и Комплейн почувствовал, что пот течет у него по лбу. Даже сейчас, из коридора, можно было услышать женские голоса. Внезапно у него перед глазами предстали Кабины, какими они были на самом деле: огромная пещера, заполненная множеством голосов.
Нигде никакого движения, только голоса, замирающие голоса…
4
Явь медленно кончалась, близилось время сна, и Комплейн чувствовал, как по мере приближения очередной порции наказания желудок его становится все более беспокойным. Одну сон-явь из каждых четырех в Кабинах и окружающих их пространствах царила темнота. Это была не полная тьма — тут и там в коридорах светились квадратные контрольные огни, похожие на месяц; только в комнатах их не было, и там было темно. Таков был закон природы. Правда, старики говорили, что при жизни их родителей темнота не длилась так долго, но у старых людей, как правило, плохая память.
В темноте глоны сморщивались и съеживались, как пустые мешки. Их гибкие стебли становились дряблыми, ломались, и все, за исключением самых молодых, чернели. Так выглядела их короткая зима. Когда появлялся свет, молодые побеги энергично тянулись вверх, покрывая мертвые растения волной новой зелени. Через следующие четыре сон-яви и они умирали; этот цикл переживали только самые сильные и самые приспособленные.
Всю эту сон-явь большинство из нескольких сотен жителей Кабин оставались в горизонтальном положении. После варварских взрывов радости всегда приходил период покоя и апатии. Все были расслаблены и не способны включиться в каждодневную рутину. Бездействие охватило все племя. Подавленность окутала его, как епанча, за баррикадами расчищенные поляны зарастали глонами, но только голод мог поставить людей на ноги.
— Можно вырезать всех, и ни одна рука не поднимается для защиты, — сказал Вантадж, и на правой половине его лица появилось что-то похожее на вдохновение.
— Почему же ты этого не делаешь? — насмешливо спросил Комплейн. — Знаешь, что говорит Литания: сдерживаемые чувства нарастают и пожирают разум, в котором поселились. Берись за дело, Дырявая Морда.
В то же мгновение он был схвачен за руки, и острие ножа оказалось в миллиметре от его горла.